Авторская Программа
Авторская Программа
Авторская Программа
КИНО
МУЗЫКА
Метки и теги
Авторизация
Гадания онлайн
Гадания онлайн
Главные новости
Вопрос - Ответ
Наш опрос
Откуда Вы о нас узнали?
Рассылка новостей
Партнёры:

Туристический комплекс



Вселенная радости



» » Адонаи /часть I/. J.B.Lux

Адонаи /часть I/. J.B.Lux

/Если Вы НЕ Любите…- Вам Никогда НЕ Выиграть…!

И совершенно точно…-НЕ ПОБЕДИТЬ!/

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…

 

            Достоверность этой известной всем истории так и не была установлена…также как и достоверность Той Истории, которую я хочу вам рассказать… Это легенда…о Любви Близнецовых Пламен…которая преподносится историками в различных интерпретациях, но все они слишком далеки от Истины Тех далеких и трагичных событий, являющихся своеобразным прототипом всех последующих /печальных историй о любви/… Но и это – лишь часть Того Огромного Айсберга Знаний, так заботливо спрятанных и искаженных……кем…?.... Ответ на этот вопрос…каждый сможет дать себе сам… Эхо Той Истории слышится на протяжении многих веков…и по сей день…является значительной составляющей /Настоящего Времени/. Пытливый Искатель с помощью строк, уносящих нас в то время…  сможет открыть 144 000 дверей. Ключ в тексте. И Он ждет Того, кому он предназначен…а также Тех, кто готов открыть ВСЕ Двери…чтобы Войти…или Выйти…) ну тут – кому как нравится – бесконечное множество вариантов…каждый из которых… грандиознее предыдущего…просто потому что…;-)

            Начало нашей пока еще /Легенды/…я возьму, пожалуй у Дорин Вёрче… Если у кого-то возникнет желание прочесть её версию – то она называется /Ангелы Соломона. Неповторимый опыт истинной Божественной любви./ А вот кульминация и окончание…Вы можете Верить или Не Верить… Кто-то даже сможет частично /проверить/ некоторые чудом уцелевшие факты, которые по крупицам разбросаны в Библии, легендах, сказках, фольклоре…летописях и исследованиях Таких же как мы…ИЩУЩИХ СВОИ ОТВЕТЫ…  Приятного Путешествия! Вперед! В Прошлое! Чтобы потом…назад…в Будущее… Это своеобразный Дар каждому Страннику… Путнику… Скитальцу… Искателю… Истинно Любящим и Любимым Сердцам…несущих сквозь века…эту едва уловимую печаль в уголках глаз… Тем, кто не знает…но чувствует…что Никаких Печальных Концов…Быть Не Должно По Определению… Тем, кто хочет и готов…написать Свою Историю Самой Счастливой Любви во Вселенной!

***

            Когда я отодвинула золотистую штору из шелка со своего изголовья, дюжина ярких подушек посыпалась на пол. Застонав, я с трудом заставила себя открыть глаза. Когда мне удалось разлепить еще сонные веки, я уставилась в центр красочного, словно огненный закат, балдахина над изголовьем моей кровати. В летние ночи он был единственным спасением от укусов назойливых насекомых. Нежась в утренней истоме, я вспоминала мужчину из своего сна. Мое сердце стучало. Я снова закрыла глаза, но вскоре проснулась — для того, чтобы понять, что это стучат в мою дверь.

— Королева Македа? — послышался обеспокоенный голос моей служанки Сарахиль. Видимо, я не ответила ей сразу, и она разволновалась, не случилось ли чего.

— Все в порядке, входи, — сказала я.

            Сарахиль бесшумно скользнула в комнату и, увидев раскиданные по полу подушки, принялась подбирать их. Почему-то я отметила про себя, что ее короткие седые  волосы были стянуты в тугой узел на затылке точно так же, как и пояс фартука, затянутый на спине вокруг ее полной талии.
— Сарахиль, я не понимаю, почему я продолжаю видеть во сне этого мужчину. Кто он?

            Я знала Сарахиль с момента своего появления на свет, когда ее приставили служить мне. Она была на сорок лет старше меня, и я привыкла полагаться на ее мудрые советы. Кроме того, рожденная принцессой, я не имела возможности встречаться с мужчинами и обрести собственный опыт общения с противоположным полом, хотя и испытывала вполне естественное любопытство, свойственное девушке в период полового созревания. И теперь, унаследовав трон своего отца, который скончался два года тому назад, и став королевой, я уже никогда не смогу встречаться с мужчинами или выйти замуж. Традиции и духовные законы моей страны предписывают мне оставаться незамужней девственницей на протяжении всего правления. /Отныне ты навсегда принадлежишь Альмаках, богу Солнца/, — констатировали жрецы во время моей коронации.

            Пока Сарахиль купала меня в теплой воде из источника, смешанной с маслами и ароматными цветами, я вспомнила кое-что из своего сна. /От него исходил аромат сандалового масла/,

— произнесла я вслух.

— От кого исходил аромат сандала, королева Македа?
— От того мужчины из моего сна, Сарахиль! О, как бы мне хотелось, чтобы моя мама была здесь сейчас! Она любой сон могла разгадать!

— Да, действительно, ваша мать обладала волшебными способностями...
— Ты можешь произнести это вслух, Сарахиль. Моя мама была джинном.

Да это так, и я это знаю, так что уж...

— Ей никогда не нравилось это слово, королева Македа. Она предпочитала, чтобы ее называли джинни. Ей казалось, что джинни звучит более благородно и возвышенно. Ведь большинство людей до сих пор считают джиннов маленькими проказниками, а некоторые даже называют их злом!

— Ну, допустим, большинство людей просто не осознают, что джинны делятся на пять видов и среди них есть добрые и злые, джинны-мужчины и джинны- женщины. Они путают нас с развращенными вампирами и Шайтаном. Возможно, мама была права! Нам необходимо особенное название, так как мы принадлежим к семейству добрых джиннов, а они, как известно, всегда стараются делать только хорошие дела.

(Далее и здесь комментарии J.B.Lux) Существует четыре вида джиннов: Ифрит, Дэв он же Дао, Силат, Марид он же Малик. Гуль полукровка.

 

Ифриты - стихия огня, не обладают физическим телом. Состоят из дыма. Составляющая дымовая масса не имеет форм человеческого тела, лишь в завершении дым приобретает очертания человекоподобного лица. Ифриты безумны в своей жестокости, никогда не идут на контакт с человеком. Во времена создания людей, ифриты уничтожили все свои печати, исключив возможность подчиняться людям. Также есть сказания о том, что ифриты создают и управляют шаровыми молниями. Их дымчатая сущность излучает необычный свет, но этот свет не откидывает блики вокруг себя. В мусульманской мифологии ифриты — злые демоны огня, обитающие в аду.

 

Но также есть Добрые Джинны Огня. Это те, кого люди называют Архангелы. Владыки Лучей.

 

Первый луч – синий луч Защиты, Веры и Воли Бога. Имя Архангела, который отвечает за этот луч – Михаил. Другие имена: Бештер, Михаэль, Саббатиил, Св. Михаил, Зевс, Нептун (Посейдон), ПЕРУН. Имя Михал, означает «подобный Богу». Божественная спутница, близнецовое пламя – Архейя Вера.

Второй луч. Несет Божественную  Мудрость и Божественное Просвещение. Цвет – золотисто-жёлтый. Отвечает за него Архангел Иофиил (Иофиэль, Джофиэль, Зофиил

В переводе это имя означает «красота Бога». Иофиил — покровитель художников, пророков, учителей и всех тех, кто, обладая Мудростью Бога, претворяет знания на Земле. Божественная спутница, его близнецовое пламя — Архейя Кристина. Нота: РЕ. Ланто — Чохан (Владыка) второго Луча. Из Владык Кармы этот Луч представляет Богиня Свободы. На этом луче служат: учителя, философы и воспитатели. Планеты: Солнце, Юпитер…

Чакра: Сахасрара (макушечная).

Третий луч. Божественная Любовь. Архангел Чамуил ( в переводе «тот, кто ищет Бога»). Его божественное дополнение – Архейя Любовь. Цвет: от розового до рубинового. Храм: над Сент-Луисом, штат Миссури. Связь с обителью Элохим Третьего луча Эроса и Аморы. Нота: МИ.  Одна из планет создания Душ этого луча – Венера…

Чакра: Анахата (сердечная). 

Четвертый Луч. Луч Благовещения и Вознесения. Цвет: чисто-белый. Архангел Гавриил и его Божественное дополнение Архейя Надежда. Вместе с Ангелами Чистоты и Серафимами эти близнецовые пламена охраняют непорочное понятие Бого-замысла для нас. Чакра: муладхара (основание позвоночника). Нота: ФА. 

Пятый луч Истины, Целостности, Исцеления, науки, Изобилия, странствий и музыки. Цвет:  изумрудно-зеленый. Архангел Рафаил и Архейя Мария (одно из воплощений — Мать Иисуса). Владыка 5-того луча: Илларион (Апостол Павел). День: среда.

Шестой луч Пастырства и Служения, Мира и Воскресения.

ЦВЕТ: лиловый с золотом и вкраплениями рубинового.

АРХАНГЕЛ: Уриил. Известен также как Уриэль — «Огонь Божий». Божественное дополнение — Архейя Аврора

ДУХОВНАЯ ОБИТЕЛЬ: горы Татры, юг Кракова, Польша.

Чакра: Манипура (солнечное сплетение). День: четверг.

Седьмой Луч Свободы, Алхимии, Трансмутации, Прощения и Справедливости.

ЦВЕТ: фиолетовый.

АРХАНГЕЛ: Задкиил — «Праведность Божия».

ДУХОВНАЯ ОБИТЕЛЬ: Куба.

ПЛАНЕТЫ: 1. ЦЕЗИЯ (в нашей галактике). Созвездие Большой Пес. 2. Очень большая планета Тео-лу в 3-ей по счету от нас галактике. Правитель ее: Омри-Тас. Созвездие: Альфа центавра.

ЧАКРА: Свадхистана (седалище Души).

ДЕНЬ: суббота. 

Семь нот – семь Лучей Бога: 

1 луч. Михаил — ДО — Дарует Огонь.

2 луч. Иофиил — РЕ — Рождает Единство.

3 луч. Чамуил — МИ — Милосердие дарует.

4 луч. Гавриил — ФА — Философия Азъ Есмь (вестник Бога).

5 луч. Рафаил — СОЛЬ — Светом Объединенным Лечит.

6 луч. Уриил — ЛЯ — Любовь Являющий.

7 луч. Задкиил — СИ — Света Истина.

Люцифер – Чистый Свет. Слияние всех лучей. Белый. Прямое отражение Бога. Включает в себя все виды 7 лучей. Управляет Общей суммой всех лучей, энергия, которая по закону синергии представляет собой Нечто совершенно уникальное и новое по своим качествам и свойствам.

Силат - это Джинн стихии воздуха. Их тела и не физические, и не дымчатые, их кожа голубого цвета и их тела внешне как человеческие, но при ходьбе они не касаются земли. Любят драгоценные камни и металлы, обожают изысканную человеческую одежду. По сказаниям, печати Силатов носит вольный ветер. Силаты не смогли найти свои печати и уничтожить их, поэтому их вполне возможно взять в плен. Но печать разрушается после трёх загаданных желаний. Принудив Силата к исполнению желаний, не приводит ни к чему хорошему. Они исполнят искажённым желание, дабы проучить человека, пленившего его. По древним сказаниям они основоположники такого вида боев, как СИЛАТ и дали это искусство боя человеку. Так же являются учителями у йогов, обладающих даром левитации. Силаты доброжелательны, но часто любят пошутить и поиздеваться над людьми. Этот вид Джиннов легко идет на контакт с человеком и часто становится лучшим и верным другом. Они принимают обличье вихрей и смерчей. 

Марид - это Джинн водной стихии. Они обладают самым настоящим физическим телом, но при необходимости могут обратиться в воду. Мариды управляют временем. Эти Джинны не исполняют желаний, в отличии от 

Силатов, и они сильнее всех существующих Джиннов. Они не злобны и люди им не интересны. Печати Маридов спрятаны в безвременье, и человек не имеет возможности пленить этого Джинна. Мариды создают иллюзию, они не имеют себе равных в мире как рассказчики, поэты и певцы. С развитием современного мира Мариды стали выходить из океанов на сушу, селясь и живя среди людей.

 

Дэвы - обитатели мира Земли. Стихия земли. Они свирепы, несговорчивы и презирают опасность. По сказаниям, Великаны и Огры произошли от Дэвов. Их тела покрыты серой шерстью и рост их велик. Они обитают под землей и отвечают за движение земных плит. Их дома устроены как лабиринты, но пройдя лабиринт можно найти печать и подчинить себе Дэва. Этими Джиннами одержимы правители тираны, желающие управлять движением тектонических плит планеты, Разрушая и подчиняя себе целые континенты. Гули не чистокровные Джинны и стараются избегать встреч с сородичами. Гуль обладает физической оболочкой, имеет вид осла. Носят свою печать на лбу. Оборачиваясь в другого зверя или человека, остается при ослиных копытах, обладает синеватой мертвецкой склизкой кожей.

Гуль - Джинн безвредный. Первые Гули жили на болотах и в колодцах, питались падалью. С развитием технологий, их места обитания стали исчезать, и Гули были вынуждены сменить привычное место обитания на кладбища и питаться человеческими останками, вследствие чего переселившиеся Гули подверглись физиологическим изменениям. Впоследствии новых существ назвали Гравейр. Грайвер стал сильнее и агрессивнее Гуля. В Средние века на них была охота. Чтобы избежать исчезновения, они сами пошли в подчинение к человеку, давая своему хозяину тайные знания магии крови. Взамен человек приносит ему кровавые жертвы, дабы насытить своего слугу.

Сарахиль втерла еще масла в мои ступни — так, будто ее стараниями мои ноги джинна могли стать нормальными, — и нежно сбрила похожие на мех волосы с больших пальцев. Сколько бы масла Сарахиль на них ни вылила, ей все равно никогда не удалось бы облагородить мои бесформенные ноги, выдающие принадлежность к семейству джиннов. Мои ноги были идеально приспособлены для лазанья по деревьям; для того, чтобы босиком ходить по горячим, каменистым тропам; для того, чтобы затоптать огонь. Однако, я, молодая королева одного из самых больших владений, окружающих Красное море, мечтала больше всего на свете о нормальных, человеческих ногах с пятью пальчиками.

            Я вспоминала свой недавний сон, а где-то вдалеке раздавался голос Сарахиль, которая говорила мне, что не забывала мою мать. Массаж ног, который служанка продолжала мне делать, наконец, полностью вывел меня из состояния утренней неги.

Сарахиль вернулась к основной теме разговора:

— Пора одеваться, королева Македа. Капитан Тамрин сегодня возвращается; он собирался отчитаться перед вами о своем путешествии.
            Она сняла кольца с хвоста моей кошки. Эбби была обладательницей самого длинного и тонкого хвоста среди всех дворцовых кошек. Ей очень нравилось держать на хвосте мои кольца, пока я принимала ванну. В такие моменты кончики ее длинных ушей устремлялись к небу; она смотрела на меня и мурлыкала.

            Пока Сарахиль вытирала меня мягким полотенцем, я поправила кулон с красным камнем на золотой цепочке, которую всегда носила на шее и снимала только во время купания. Это был подарок моего умирающего отца. Сарахиль обернула меня зеленой хлопковой тканью, расшитой бисером. Это было одно из сотни платьев, созданных специально для того, чтобы подчеркнуть все достоинства моей внешности и скрыть все ее недостатки: поставить акцент на необычном цвете моей кожи, оттенка какао, и иссиня-черных волосах, каждое из этих платьев было длиной до пола, чтобы скрыть от взглядов кривые ступни моих джинновских ног.

            Я нетерпеливо позволила Сарахиль натереть мое лицо ароматным кремом, чтобы защитить мою семнадцатилетнюю кожу от палящего солнца и сухого ветра. Этот единственный крем, который помогал женщинам пустыни сохранять молодость и мягкость кожи и не стариться раньше времени. Я была взволнована и по-прежнему не могла спокойно усидеть на одном месте, чтобы дождаться, когда Сарахиль подведет мои глаза.

— Так когда, ты говоришь, я увижу Тамрина и услышу его рассказ о путешествии? — полюбопытствовала я.

            Истории Тамрина о том, как он вел Королевский Торговый Караван через пустыню, всегда были очень занимательными. И его поездки всегда приносили нашей казне прибыль, поскольку Тамрин всякий раз снабжал ее золотом и импортными товарами. Он путешествовал по морям и пустыням по всей Африке и Азии, торгуя красным золотом, древесиной кедра, мрамором, ладаном, миррой и другими богатейшими ресурсами, производимыми в нашей стране.

— Сразу после завтрака, — ответила Сарахиль, подведя меня к столу, на котором уже была приготовлена еда.

            Я торопливо намазала бобово-фасолевый соус на хлеб. Позавтракав, вытерла рот и огляделась по сторонам в поисках Сарахиль: /И почему она всегда исчезает, когда я ем?/ Я направилась на улицу. Когда я находилась всего в двух шагах от входа во внутренний двор и сад, рука Сарахиль коснулась моего запястья.

— Дайте мне взглянуть на вас, — произнесла она, развернув мое лицо к себе. — Х-м, чтобы вернуть этим великолепным губам жизненный блеск и цвет, потребуется немного бальзама из дикого ириса!

Сарахиль опустила палец в открытую баночку, которую уже держала в руке наготове, и стала втирать мазь в мои губы.

— Ой! — Я поднесла пальцы к губам, пытаясь остановить ощущение сильного жжения.

— Вот теперь ты готова для встречи с ним, — авторитетно заявила Сарахиль, и мы вместе направились к моей любимой скамейке под розовым деревом. Присев, я закрыла глаза и вдохнула, но вместо аромата роз почувствовала запах сандала: /Неужели я снова задремала?../

— Надеюсь, ты не подумала, что я забыл о твоем Дне рождения, моя королева? — прервал мои размышления прозвучавший вопрос.

— Тамрин!

            Я обняла его за шею совершенно не по-королевски. Тамрин был мне как любимый дядя, который всегда привозил удивительные подарки и развлекал своими бесконечными историями. Он поднял меня на руки и закружил вокруг себя, а потом завопил:

— Балки-и-ис! — Только он называл меня так. — Поздравляю с семнадцатилетием, моя королева!

            Выразительный баритон Тамрина обладал музыкальностью такой глубины, что любое произнесенное им слово порождало многоуровневый каскад различных нот.

            Прежде чем я успела восхититься подарком и поблагодарить его, Тамрин надел мне на шею, поверх подаренной отцом цепочки, прекрасное, филигранной работы золотое украшение, инкрустированное изумрудами. В ответ я опустила глаза, следуя ощущениям тела, и обнаружила, что кулон указывает прямо на линию моей груди. Тамрин перехватил мой взгляд и улыбнулся. За время его отсутствия мое тело, определенно, созрело!

— Итак, хорошая новость: за время путешествия мы потеряли всего лишь одного человека и нескольких верблюдов, — начал он свой доклад, присев на скамейку рядом со мной. Обычно мне требовалась некоторая дистанция для общения с другими людьми, но с Тамрином все было по-другому. Он и Сарахиль после смерти родителей стали для меня самыми близкими людьми и заменили семью.

— Где вы были? — спросила я, вытянув перед собой свои ноги и положив их на шелковую подушку. Я приготовилась внимательно выслушать рассказ Тамрина. Тамрин улыбнулся, чем, как всегда, утопил свои глаза в собственных же круглых красных щеках. Его глаза всегда напоминали мне о двух полумесяцах, перевернутых вверх тормашками.

— Я только что вернулся из страны, которая называется Израиль, из ее столицы — Иерусалима. Царь Израиля купил много наших товаров и передал подарки для тебя и нашего народа. Мне страстно хотелось рассмотреть все подарки и разузнать о них подробнее, но еще сильнее мне хотелось узнать о путешествии Тамрина. Так как самой мне никогда не приходилось путешествовать, я жаждала пережить новые впечатления благодаря рассказам Тамрина.

— Путешествие было очень поучительным, королева Балкис. Но, поверьте, оно не для женщины. Это точно. Тамрин поглаживал свою аккуратно уложенную бороду, изрядно поседевшую за время его отсутствия дома. Я заметила, что и вокруг глаз у него появились морщинки. Да, Тамрин очень любил путешествовать, но какую цену за это приходилось платить его телу и здоровью! Он продолжал:

— Мы проделали путь в полторы тысячи миль по морям и пустыням, через шторма и пески, сквозь бури и засуху, порой укрываясь от набегов разбойников. Наши корабли оказались отлично приспособленными для того, чтобы выдержать штормовые удары и подъем воды, но во время пешего передвижения людям и животным приходилось часто останавливаться на привал для передышки, что замедлило путь. Хоть мы и выделили на путешествие шесть месяцев, но что поделаешь: надо было считаться и с тем, что начался сезон дождей, и с тем, что царь Израиля хотел, чтобы мы погостили у него какое-то время. Вот в результате на все это и ушел целый год!

/Целый год! — удивилась я. — Неужели столько времени прошло с тех пор, как я в последний раз слушала увлекательные рассказы Тамрина?/ Неудивительно, что я так по ним истосковалась.

— Пожалуйста, расскажи мне, как вас принимал царь! Я поступлю точно так же, если его караван когда-нибудь соберется посетить наши земли.

— О, это был роскошный прием с самого первого дня! Любое блюдо, о котором мы могли только мечтать, всегда подавалось на золотых подносах прекрасно вышколенными слугами — совершенно довольными жизнью и, казалось, счастливыми тем, что они выполняют свою работу. Царь Израиля любит музыку, танцы, поэзию и пение, поэтому все наши трапезы сопровождались увеселениями самого высокого уровня. Несмотря на свой возраст, царь снискал себе славу очень мудрого человека. Говорят, он даже обладает каким-то магическим даром! Я представила себе седобородого мудреца восседающим на троне и произносящим магические заклинания и мудрые изречения.

-Его отец, царь Давид, был поистине легендарной личностью. Он стал царем не потому, что унаследовал трон, а благодаря тому, что победил в состязании с великаном.

            Я почувствовала озноб: все боятся великанов, потому что чаще всего они ведут себя как ужасные животные, а не как люди. Однажды мне кто-то рассказывал, что великаны — потомки ужасных существ — Смотрителей /Стражей/, которые совокуплялись со смертными женщинами. Мне очень хотелось узнать, правда это или нет.

Тем временем Тамрин продолжал:

— Давид был всего лишь пастухом, отважно решившимся помочь евреям в их битве с филистимлянами. Он убил гиганта, выстрелив ему в глаз камнем из рогатки. И тут же, конечно, сразу стал местным героем. Одной из его многочисленных поклонниц оказалась и дочь тогдашнего царя Саула. Царь сильно нервничал по этому поводу и, когда Давид решил свататься, в качестве испытания придумал для пастуха абсолютно невыполнимое задание. Но убежденный оптимист успешно с ним справился. Так пастух Давид стал королевским зятем. Как член царской семьи и как отважный воин, он продолжал совершать свои подвиги во имя царства. Это, с одной стороны, нравилось его тестю, с другой — разжигало его зависть. И однажды царь Саул задумал убить своего соперника, поэтому Давиду пришлось бежать. Скрываясь, он жил где только было возможно — среди филистимлян, прячась в пещерах! Он подружился с пророками, в особенности с одним из них — Самуилом, который пророчил, что богу Израиля угодно, чтобы Давид победил Саула и занял его место на троне. Узнав об этом пророчестве, Саул разозлился еще сильнее и удвоил усилия в преследовании Давида, чтобы разыскать и убить его. Но пророчество Самуила гласило: Саул погибнет в сражении, а Давид получит его корону и займет трон. И действительно, однажды, разыскивая Давида, Саул оказался втянутым в тяжелейшую битву и навлек на себя смертельную опасность. Ему пришлось спасаться бегством, что, к несчастью, сделало его еще более уязвимым, поскольку в этом случае Саулу пришлось держать бой в одиночку, без поддержки своих верных солдат. Один, на поле сражения, Саул в итоге был убит. А страстные поклонники Давида сделали все для того, чтобы пророчество Самуила сбылось. Так Давид стал царем. Я была уверена, что это не конец истории, и очень просила Тамрина продолжить.

— На сегодня достаточно, принцесса, — прошу прощения, я хотел сказать — королева Балкис.

Даже спустя два года Тамрин все еще не мог привыкнуть называть меня моим новым титулом. Он погладил меня по голове и встал:

— Я должен повидаться со своими людьми и взглянуть на верблюдов, — сказал он, собираясь идти.

— Постой! — умоляла я и, как ребенок, тянула Тамрина за рубашку, пока он шел.

— Завтра утром я расскажу тебе больше, — пообещал он, прежде чем повернуть за угол внутреннего двора.

            Он был сильным человеком, обладавшим способностью одновременно быть жестким и резким, никого при этом не обижая. Я отстала от него, остановилась и прикоснулась к изумрудному ожерелью. Постояла так минутку и направилась к своей спящей львице Орит, которая замурлыкала, как котенок, когда я принялась ее гладить. В тот вечер я легла спать раньше обычного, потому что это был неплохой способ ускорить течение времени до того момента, когда я снова смогу услышать рассказы Тамрина. Образы волшебного царства Израиль проносились в моей голове.

             Я представляла себе, как однажды отправлюсь туда, хоть мне и было известно, что мои защитники не позволят мне переступить границы своего царства и покинуть Саба. 

/Слишком многое поставлено на карту/, — возразили бы они.
Мы были богатым народом, располагающим землей, полной запасов драгоценных камней и металлов. Мы знали секреты приготовления лучших специй и масел. Наши дома всегда были полной чашей. А наши великие реки Уаади, Дхана и Маариб Дам, питающие поля и обеспечивающие урожай, снабжающие каждого из нас питьевой водой, — полноводны. Крестьяне выращивали зерновые культуры, фрукты и овощи на прекрасно увлажненных и плодородных почвах высокогорья. К счастью, наша страна располагалась в нижней части Красного моря, и поэтому мы были надежно защищены от вторжений извне. Последние пятьсот лет мы благоденствовали, наслаждаясь миром и процветанием. Родившись в королевской семье, я не испытывала нужды ни в чем. Меня купали, кормили и одевали самым лучшим образом. Мне не нужно было за что-то платить или работать. Конечно, мне приходилось присутствовать на скучных собраниях, подписывать документы и время от времени принимать дипломатические решения, но в обычное время я могла делать все, что захочу. Наверное, я должна была испытывать благодарность Судьбе за свою счастливую долю, но я не чувствовала этого. Чего-то не хватало в моей жизни. Чего?

            Всю ночь я искала его в своих снах. Где же он? Настало ли время для нашего ночного свидания? И вот, когда уже стал заниматься новый день, на рассвете я наконец-то повстречала его. Мое сердце бешено застучало: я бросилась в его объятья и уткнулась лицом в его плечо. /Держи меня!/ — умоляла я его. Он обнял меня сильнее, и я ощутила себя защищенной, желанной и любимой. Я таяла от его сандалового тепла, пока не заснула... И снова, как накануне, наши объятия опять были прерваны назойливым стуком Сарахиль!

— Доброе утро, мэм?

— Когда придет Тамрин?

— Сразу после завтрака, — ответила Сарахиль и принялась расчесывать мои длинные черные волосы. Затем она заплела их и свернула в пучок, подколов в прическу несколько белых орхидей — рядом с инкрустированной драгоценными камнями короной. Я спрятала цепочку, подаренную отцом, в складках платья, а поверх нее надела свое новое изумрудное ожерелье. Я очень хотела сделать приятное Тамрину и, конечно, что уж скрывать, рассчитывала таким образом поощрить его делать мне подарки и дальше! Когда после завтрака я вышла во внутренний двор, Тамрин уже ожидал меня.

            Тамрин возглавлял торговый флот, состоящий из семидесяти трех судов, наполненных животными, людьми и товарами на продажу. Они прошли все Красное море и высадились у берегов Израиля, чтобы привести верблюдов в царский дворец, где их ожидали люди царя Соломона. Тамрин успешно продал им свой товар, состоящий из ценных металлов, шелка, драгоценных камней и всевозможных специй. Полученная прибыль, без сомнения, подняла нашу и без того благополучную экономику.

— Царь Соломон довольно сложный человек, полный разных тайн. Неудивительно, что все женщины желают его. Тамрин взглянул мне прямо в глаза, пытаясь прочесть мою реакцию на его слова. Но я намеренно держалась невозмутимо, хотя внутри и была уже сильно заинтригована.

— Хм-м-м, — произнесла я как можно более нейтральным тоном. В то же время я страстно желала, чтобы Тамрин продолжил свой рассказ о Соломоне.

— А, ладно... Я вижу, что на самом деле тебе неинтересно то, о чем я рассказываю. — Тамрин подхватил мою игру и притворился, что уходит.

— Подожди-и-и! Фу, какой ты противный, — засмеялась я. — Я приказываю тебе: рассказывай!

— Царь Соломон выстроил храм невероятной красоты и размеров, где хранит священные реликвии их религии. Красное золото и драгоценные камни из наших земель использовались им для строительства этого священного места. Материалы для храма царь покупал у торговцев со всех краев земли.

— Допустим, это некий храм, — пробормотала я, не желая перебивать словесный поток Тамрина.

— О, дорогая моя Балкис, — ответил Тамрин, — это намного больше, чем просто храм. Чтобы ты поняла, мне придется поведать тебе предысторию этого проекта.

Я подоткнула две круглые льняные подушки себе за спину и приготовилась слушать продолжение истории.

Тамрин продолжил:

— Человек по имени Моисей однажды прошел все земли от Египта до Израиля, ведя порабощенный народ к свободе. Моисею было открыто Божественное откровение — Его Голос. Следуя наставлениям Голоса, Моисей смог защищать и кормить вверенных ему людей на протяжении всего путешествия. Великий Божественный Голос при этом невероятным образом многократно являлся Моисею в различных формах, среди которых были и две каменные таблички с начертанными на ней письменами.

— Что же было начертано на этих табличках?

— Великий Божественный Голос передал Моисею и его последователям несколько посланий, которые сегодня известны как Десять заповедей. Таблички с гравировкой были иллюзией и представляли собой лишь материализацию Божественного Голоса. Моисей и его последователи до сего дня верят в единственного Бога, имя которого пишут с заглавной буквы. Их Бог — это мужское божество, которое они называют Иегова, или Яхве. Он создает и контролирует все существующее. Они верят в то, что, если будут поклоняться ему и следовать Десяти заповедям, Яхве будет защищать их и помогать им. Также, по их мнению, этот Бог посылает на Землю неких своих вестников. Это особые создания — ангелы. Они доставляют людям Его сообщения и наставления.

— Единственный Бог! И только Бог-мужчина? Я никогда прежде не слышала и даже не догадывалась о том, что может существовать столь странное мировоззрение! Я всегда принимала как должное, что наш божественный пантеон, состоящий из богов и богинь, является единственной и неоспоримой истиной. И кто же может отрицать, что Солнце, обладающее благотворными и питательными лучами, является творцом жизни? Мне даже стало не по себе от одной только мысли, что все может быть как-то иначе.

— Да, они обращаются к нему как /Единственный Истинный Бог Израиля/, — объяснил Тамрин. — Их верования называют монотеистическими-, что подразумевает веру в существование одного и единственного Бога, а их религия носит название иудаизм. По-видимому, ее корни восходят к другой исторической личности, человеку по имени Авраам, которого израильтяне считают патриархом и отцом иудаизма.

— Ты имеешь в виду Брахму, одно из божеств индуизма?

— Нет. Хотя, помимо созвучия имен, между ними и есть некоторое сходство. Например, супругу Брахмы звали Сарасвати, а жену Авраама — Сара. Но, помимо этого, история Авраама включает в себя сюжет об открытии единого бога Израиля.

— Итак, бог Израиля, должно быть, очень могуществен, раз он единственный, кто принимает участие в их жизни. — Я осторожно подбирала слова, не уверенная в том, что это именно то, что следует сейчас сказать. — Тогда вовсе неудивительно, что царь построил в его честь великолепный храм!

— Да. Они говорят, что именно Бог предложил построить его еще отцу Соломона, царю Давиду. И был совершенно конкретен в своих требованиях к этому проекту.

— Почему же тогда сам Давид не начал строительство?
— На руках Давида была кровь, он не имел права строить храм. Эта миссия была возложена на его сына, который уже в раннем возрасте проявил удивительную мудрость и целостность. Если главными аргументами Давида всегда были военная мощь и сила, используемая для накопления несметных богатств, привлечения союзников и захвата земель, то для правления Соломона характерны благоденствие и процветание в мире. На четвертый год своего правления Соломон приступил к строительству этого храма.

— Значит, храм был местом поклонения, как наши храмы Солнца?

— На самом деле, этот храм стал новой резиденцией для Ковчега Завета.
— Ковчег чего?

— Это интересная история, но довольно длинная. — Тамрин встал и одернул на себе одежду, стряхнув с волос опавшие на его голову цветочные лепестки.

—   Погоди, не останавливайся! — опять умоляла я.

—   — Но...

Тамрин лишь улыбнулся и остановил мой протест, приложив палец к моим губам. Он прижал к себе мою голову и поцеловал в макушку, еще раз поклонился и пообещал мне вернуться утром, чтобы рассказать следующую историю.

Я же  бросилась в спальню и, не говоря никому ни слова, уткнулась лицом в подушки. Рассказ Тамрина о родителях Соломона заставили и меня вспомнить о своих потерях… Горе и гнев, которые я подавляла в себе все те годы, прорвались наружу. Я старалась заглушить свои рыдания в подушках, чтобы Сарахиль ничего не услышала и не начала обо мне беспокоиться. Почему, ну почему каждому из нас суждено умереть? Сначала моя прекрасная мать, такая беззаботная и волшебная — неудивительно, что она привлекла внимание моего отца, завладев сердцем самого царя! Хотя, на самом деле, мой отец стал царем только благодаря помощи моей матери. Он часто рассказывал мне эту историю...

   Некогда ужасный дракон держал в страхе все королевство, похищая молоденьких девушек; ни от одной из них не оставалось и следа. Люди предполагали самое худшее из того, что могло с ними произойти. Пожилой и больной царь Саба в то время уже не мог противостоять мощи дракона и остановить его ужасные деяния. Воины королевства повсюду искали логово дракона, но безуспешно. Тогда король издал указ, согласно которому убивший дракона унаследует трон и корону.

Как-то мой отец, прогуливаясь по лесу, вдруг заметил, что на него в упор смотрит прекрасная газель. Отец клялся, что слышал голос животного, похожий на искаженный человеческий. Этот голос просил его идти следом. Газель провела отца по горам через устья рек. При этом она всегда останавливалась, когда отцу требовалось время, чтобы передохнуть. На вершине скалистой долины газель встревожилась и остановилась. Ее уши, хвост и шерсть вздыбились, а тело нервно задрожало. Она взглянула на моего отца и указала ему на пещеру, в которую ему следовало войти. Отец услышал, что внутри пещеры что-то грохочет; все нутро его сжалось. Газель привела папу в самое сердце логова смертельно опасного дракона! Папа бросил обреченный взгляд на свое копье. Он понимал: пробить толстую шкуру дракона ему не под силу. Что же делать? В это время газель сделала шаг немного назад, слегка пробороздив копытцами землю. Отцу показалось, она сделала это умышленно; он отправился взглянуть на бороздки, чтобы убедиться в своих догадках. Подняв с земли несколько листьев, он обнаружил под ними яму, заполненную камнями! Он немедленно сообразил, в чем состояло сообщение газели, и стал доставать камни. Как только он освободил достаточно пространства для того, чтобы поместиться там самому, мой отец нырнул в образовавшееся укрытие. Газель, помогая себе рожками и копытцами, прикрыла голову отца листьями, а затем подошла к входу в пещеру. Отец услышал, как она постучалась рожками о камни у входа и откашлялась. Он занервничал, так как понял, что газель явно старается раздразнить дракона, пытаясь привлечь его внимание. Громкий грохот, раздавшийся внутри пещеры, доказал правильность этой догадки! Движения дракона не отличались изяществом и были весьма неуклюжими. Отец мог с легкостью отслеживать каждый его шаг. К счастью, газель могла обогнать любое животное, не говоря уж о неповоротливом бескрылом драконе! Начавший распространяться запах горящих листьев подсказал, что дракон в гневе изрыгнул огонь. Отец приготовился к тому, чтобы вонзить свое копье в живот дракона, когда тот будет гнаться за газелью, перепрыгивая яму с камнями, в которой прятался мой папа. Газель грациозно скользила между камней, прикрывая моего отца. Дракон следовал за ней. К счастью, разбросанные вокруг камни препятствовали тому, чтобы дракон мог, даже ненароком, придавить отца сверху. Он, конечно же, моментально сообразил, что сможет проткнуть уязвимое брюхо дракона, но замешкался, слишком долго собираясь с духом, и упустил возможность это сделать.
Дракон прошел над ним, и отец разглядел сквозь листья, что на самом краю выступа скалы стоит стройная молодая девушка в газовом платье. Нигде не было и намека на газель. Отец выбрался из укрытия, чтобы спасти ее (на самом деле он не понимал, как сможет это сделать, но его намерение было непоколебимо). Девушка спокойно стояла на краю пропасти, и дракон устремился прямиком к ней. Она не закричала. И даже не вздрогнула. О том, что произошло дальше, мы с матерью узнали лишь спустя несколько лет, долго умоляя отца раскрыть нам оставшуюся тайной другую часть истории... Девушка спрыгнула со скалы в куст, что рос ниже уровня выступа. А дракон, не сумев вовремя остановиться, сам упал с обрыва скалы в пропасть и разбился насмерть. Вернувшись назад в город, первое, что услышал отец, был хор мужских голосов:/Ты сумел убить дракона!/ Папа огляделся вокруг, чтобы узнать, кто стал очевидцем произошедшего. Один из мужчин преклонил перед ним колени: /Долгих лет новому королю!/ — а другие присоединились к нему и подхватили па руки. Процессия приблизилась к обрыву, на дне которого лежал бездыханный дракон. Отец произнес: /Прости меня, парень. Если бы только ты питал страсть к чему-то другому, а не исключительно к девственницам и газелям!/ Затем он благословил душу животного и торжественно отсек ему голову, чтобы предотвратить проклятье, которое мог навлечь дракон на Саба. Он ловко извлек своим копьем волшебный кроваво-красный камень — он находится в сердце каждого дракона. По пути домой папа упорно пытался разыскать молодую красавицу, которая чудом спаслась от смерти. И нашел. Она, улыбаясь, шла ему навстречу по той тропинке, которой газель привела отца в логово дракона. И не важно, сколько вопросов он задал прекрасной незнакомке: на каждый из них она отвечала лишь загадочной улыбкой. К тому моменту, когда они подошли к дому отца, он был совершенно околдован ею. Той же ночью, при свете полной Луны, папа предложил красавице стать его женой. Все сабейское царство пришло в неописуемый восторг: не только дракон был уничтожен (доказательством чего служил камень, извлеченный из драконьего сердца и предоставленный отцом придворным советникам) и на трон взошел новый король, обладавший мудростью, честью, достоинством и добротой, — у него, к тому же, уже и невеста была! Празднование в честь бракосочетания короля продолжалось во всем царстве целую неделю, вслед за ним последовала коронация. Через несколько лет после того, как они сочетались браком, отец спросил мою мать, каким же образом ей удалось спастись, спрыгнув со скалы, когда дракон уже почти настиг ее. После некоторого замешательства мама призналась ему в том, что принадлежит к роду джиннов, и что она превратилась в газель, чтобы помочь ему в тот непростой день. К счастью, после этого признания он полюбил маму еще сильнее прежнего!

Я защелкнула замок длинной золотой цепочки, которую мне подарил папа, когда находился при смерти. /Она защитит тебя и поможет быть храброй/, — сказал он тогда. Я повесила на цепочку тот самый конусообразный кроваво-красный камень и восхищалась многообразием его оттенков и нюансов. Трудно было поверить в то, что столь прекрасный предмет мог находиться внутри сердца дракона! Мои воспоминания о маме были отрывочными. Больше всего мне запомнились ее частые и необъяснимые отлучки из дома. Я естественным образом усвоила тот факт, что моя мать происходит из волшебного клана джиннов — маленьких людей, живущих на природе, в лесах, и тесно взаимодействующих с различными элементами этого мира — такими как огонь, земля и даже ветер. Они могут принимать форму любого существа, которое отвечает их потребностям. Вот почему моя мама в тот день, когда впервые повстречала отца, решила обернуться газелью. Я взглянула вниз — взгляд упал на мои ноги, и я вздрогнула, вспомнив о своем джинновом происхождении. Почему я не унаследовала что-то другое, например, способность изменять форму или совершать чудеса?
— Как, вы уже проснулись?! — воскликнула Сарахиль, едва переступив порог моей комнаты. Обычно она будила меня, чтобы успеть искупать и причесать перед завтраком, но и без того я никогда не спала по утрам особо долго. После отчаянных попыток заснуть накануне вечером и полуночной борьбы с бессонницей я чувствовала себя относительно бодрой: сегодня я смогу узнать больше о путешествии Тамрина в Израиль!
           Когда я появилась во внутреннем дворе, Тамрин уже ждал меня, наблюдая за грациозными фламинго, купавшимися в пруду. Где-то в отдалении ворковал скрытый зарослями жасмина удод. Эта необычная птица считается очень умной и даже обладает магическими способностями. Единственная в мире птица. Никто больше из известных нам обитателей небес, воздушной стихии, не обладает таким умом, а душа ее, говорил мне великий жрец, рождена из стихии огня. Это не земное создание, оно произошло от джиннов.

— Ковчег Завета, — начал он свой рассказ с того самого места, где остановился накануне, — это деревянный ящик, выстланный золотом внутри, в котором хранятся две каменные таблички —те самые, что израильский бог передал Моисею, а также другие священные предметы. До недавнего времени Ковчег постоянно переносился израильтянами с места на место, пока они путешествовали по разным странам. Но с тех пор, как Иерусалим стал центром жизни иудеев, специально для Ковчега воздвигли искусный тент. В течение многих лет Скиния, как его называли, оставался вместилищем и хранилищем Ковчега — до той поры, когда его окончательно перенесли в храм, к настоящему моменту уже практически отстроенный (исключение составляют незначительные архитектурные, облицовочные и декоративные моменты).

— Неужели тент надежно защищал столь ценные исторические сокровища? Наша страна относительно безопасна в вопросах воровства, но, тем не менее, даже мне приходилось здесь слышать о случаях расхищения храмов, из которых вывозили ценности!

— Ковчег Завета сам по себе уже является для себя защитой, — загадочно ответил Тамрин. — Он наделен силой, которая, как мощное солнце, сжигает тех, кто слишком близко подойдет к нему. Только первосвященники и наичистейшие из всех мужчин и женщин могут приблизиться к Ковчегу. Но даже в этом случае любые возможные их эгоистичные мысли, действия или слова способны привести к опасным последствиям.

— Опасным? Как так? — Я не могла себе представить, как может ящик со священными предметами — сам по себе — представлять собой какую-то опасность!

— Энергия Ковчега столь мощная, что человеку, находящемуся рядом с ним, необходимо пребывать в состоянии внутреннего мира. Любой, кто вынашивает коварные или нечистые мысли, не сможет достичь гармонии с энергией Ковчега. Такое несоответствие может стать для человека фатальным!

Эти слова по-прежнему меня никак не убедили. Поэтому Тамрин продолжил свои объяснения:

— Ковчег хранится в одной из храмовых комнат, которую называют Святой Святых. Перед посещением Ковчега первосвященники и первые жрицы обматывают вокруг своих щиколоток шелковые веревки. Это делается для того, чтобы, если им суждено погибнуть от энергетической дисгармонии с Ковчегом, их тела можно было бы вытащить оттуда без угрозы для жизни других людей.

— Так значит, только первосвященникам и первым жрицам разрешено видеть Ковчег? — переспросила я, втайне надеялась, что однажды и мне удастся хотя бы одним глазком взглянуть на Ковчег Завета.

— Царь Соломон является исключением из этого правила, но в остальном

— да, так и есть.

— Ты хочешь сказать, что царь настолько чист, что может приблизиться к Ковчегу Завета? Тамрин глубоко вздохнул. Его вздох был очень медленным и неторопливым.

— Царь Соломон, — Тамрин потер подбородок и встал, — царь Соломон, без сомнения. — Тамрин взглянул вверх и замолчал в раздумьях.
— Что, Тамрин? Он кто?! — Я тоже вскочила со скамейки и в предвкушении ответа начала подпрыгивать вверх, чтобы встретиться взглядом с глазами рассказчика.

— Балкис, я не могу подобрать слова, чтобы описать его, — наконец произнес он.

Я решила помочь:

— Наверное, он очень умен и привлекателен?

— Он один из мудрейших людей, которых я когда- либо встречал. С самого раннего своего детства Соломон уже разрешал сложнейшие споры взрослых именно благодаря своей мудрости.

— Он так прекрасно выражает свои мысли?

— Слова, словно золотистый мед, текут из его уст, и всякий, кто слушает его, впускает эти слова в самое свое сердце.

— Он физически крепок и привлекателен?

— Наверное, только статуи греческих богов находятся в лучшей физической форме и более привлекательны, чем царь Соломон.
— Уверена, что у него есть какие-нибудь человеческие недостатки! — не удержалась я, чтобы не съязвить.

— Ну, это лишь мои собственные наблюдения от краткой встречи с ним. Так прошел еще один день…а ночью…

            И снова я была в его объятьях. Его руки скользили по моей спине; это ощущение было одновременно расслабляющим и возбуждающим. Когда его борода защекотала мои щеки, мы оба рассмеялись: /Ой- ой-ой!/ Смех становился громче, и я переставала ощущать его объятья. Я потянулась к нему, но он исчез. А звук смеха усилился... Эбби перепрыгнула с моей кровати на подоконник. Я натянула одеяла на голову и застонала. Удод вернулся — после суток блаженной утренней тишины.

— Мэм, взгляните: она что-то держит в клюве! Затем вздрогнула и отступила назад — птица вспорхнула на подоконник и бросила что-то в мою комнату. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так! Мне хотелось еще поспать, вернувшись в свои сладкие грезы, но любопытство победило: я отбросила все покровы и бросилась к предмету прежде, чем Сарахиль успела его поднять.

— Это свиток! — воскликнула я, когда взяла его в руки. — Здесь какие-то забавные письмена...

Сарахиль заглянула через мое плечо и сказала:

— Это какой-то иностранный язык. Почему-то он кажется мне знакомым, но я не могу понять, что здесь написано! Хотя Саба и являлось высокоразвитым государством, а я и Сарахиль умели читать, но знаки, которыми были выполнены письмена в свитке, принадлежали явно какому-то незнакомому нам языку. Мы взглянули с ней друг на друга и одновременно воскликнули: /Тамрин!/ Сарахиль пробежала через ванную комнату, забыв об утреннем туалете, и впопыхах одела меня, наскоро причесав. Сжав свиток в левой руке, я помчалась во внутренний двор. Я надеялась, что Тамрин сегодня придет пораньше, чтобы избавить меня от тревожного ожидания. Но его еще не было на месте, и я, ожидая, принялась изучать свиток. Он был сделан из темного материала; принимая во внимание тот факт, что птица несла его в клюве, удивительно большого размера. Зачем-то я приложила его к своему лбу и ощутила легкую пульсацию. Меня окутал пикантный аромат. Я принюхалась к свитку: /Что это за запах? Он мне знаком/.

— Теперь ты стала гонцом? — от души рассмеялся появившийся Тамрин, и его глаза утонули в красных щеках, а я поймала себя на мысли, что, наверное, никогда не перестану удивляться этому феномену!
— О, если бы мне так повезло! Но, увы, я надолго застряла в роли королевы, — хихикнула я, протягивая ему свиток. Бумага захрустела, когда он развернул ее. Глаза и щеки Тамрина потемнели:
— Это депеша от царя Соломона, — произнес он, подтолкнув меня локтем, чтобы я подвинулась, и он смог присесть рядом со мной на скамью.

— Что там написано?

Тамрин потер лоб рукавом рубашки и пробормотал что-то, чего я не могла разобрать. Я чувствовала, что не стоит торопить его с ответом. Наконец Тамрин заговорил:

— Он приглашает тебя к себе во дворец. Я взглянула на Тамрина с немым вопросом. В ответ он пробормотал что-то, вроде: /Царь.../, шаркая ногой по песку. Я не моргала и почти не дышала — я ждала, что он скажет дальше. Это был тот момент, когда я впервые ощутила отсутствие нашего друга удода, назойливые звуки которого стали непременным атрибутом наших встреч во внутреннем дворе за последние две недели.
Наконец, Тамрин снова заговорил:

— Царь Соломон, тот самый, о котором я рассказывал тебе, хочет, чтобы ты посетила его, и прислал официальное приглашение.
Мое сердце неровно забилось, и я тяжело сглотнула. Небо потемнело, и мне стало нехорошо. Ни разу в жизни я не путешествовала куда-то дальше своего дома! Возможно ли было мне когда-нибудь покинуть Саба? Я ощутила дискомфорт в желудке, и кусты, окружающие двор, закружились у меня перед глазами. Мне даже на миг показалось, что я увидела перед собой лицо матери, выглядывающей из-за одного из них.
Тамрин взглянул на меня в упор. Его серьезность породила во мне сомнения.

— Нам необходимо обсудить это с Верховным Советом, — наконец сказал он. — Я соберу совещание. Я бы хотела, чтобы этот момент длился вечно: чтобы Тамрин, как сейчас, всегда был рядом со мной — на скамейке, в колеснице, по пути в храм. Я чувствовала свою приближенность к нему, я была ему дороже, чем Сарахиль (простит ли она меня, если узнает, о чем я думаю?). В присутствии Тамрина я чувствовала себя в безопасности. Я доверяла всей мудрости его решений. Он прищурился и наградил меня улыбкой, когда я обняла его.

— Зачем это, королева? — Он рассмеялся.

— Тамрин, давай поедем в Иерусалим вместе, хорошо?

— Возможно, — хихикнул он, — возможно. К тому моменту, когда Высший Совет собрался для встречи со мной и Тамрином, Луна и звезды уже основательно заняли свое место на ночном небосклоне и ярко освещали его. Подойдя к залу заседаний, я почувствовала исходящую оттуда энергию напряжения и гнева. Открыв дверь, я застала Тамрина и придворных советников за жаркой дискуссией — прежде чем войти внутрь, я сперва осторожно заглянула в зал. Кабеде — высокий пожилой мужчина, хорошо знавший моего отца, теперь был главой первосвященников. Он держал в руках перед собой свиток, а другие заглядывали ему через плечо, чтобы прочитать, что в нем написано. Кабеде указал на какой-то абзац и раздраженно запыхтел:
— Это совершенно недопустимо! Я даже не хочу слышать об этом!
Я бесшумно проникла в комнату, чтобы не прерывать его слов. Впрочем, мне и так не о чем было беспокоиться, поскольку все были поглощены свитком.

— Как он осмелился говорить с нами, и в особенности с королевой Македой, в таком тоне? — ревел Кабеде. Тамрин потряс головой, глотнул вина из высокого стакана и проворчал:

— Он пожирает все близлежащие царства, чтобы создать свою Израильскую империю, и теперь он требует, чтобы и сабейское царство склонилось перед ним! Кабеде передал свиток другому советнику — тот посмотрел на него и добавил:

— Очевидно, царю Соломону недостаточно того, что он уже пустил все наше красное золото на строительство своего дворца и храма. Кроме этого он хочет получить всю нашу землю!

Я была очень рада, что научилась от своей кошки Эбби проникать в помещения бесшумно. В конце концов, Тамрин заметил меня тихонько сидящей в мягком кресле рядом со столом заседаний:

— Что вы здесь делаете, королева! — Глаза Тамрина, когда он гневался, точно так же пропадали в его щеках, как если бы он смеялся и шутил. Члены Совета принялись быстро раскланиваться, так как им не терпелось вернуться к дискуссии. Я сделала знак рукой, показывая, что вполне готова слушать то, о чем они говорят. Почему каждый из них считал своим долгом защитить меня от плохих новостей? Я всегда считала себя сильным человеком с открытым умом. Но, вероятно, другие так не считали. При этом Кабеде не пропустил своего удара:
— Я почти готов к тому, чтобы созвать армию и показать ему, что мы думаем о его приглашении! Эти слова потрясли меня: еще бы, вот уже пятьсот лет, как Саба не воевала и жила в мире со всеми.

— Господа, господа! — Тамрин вскочил и принялся размахивать руками, чтобы успокоить аудиторию. Его глаза встретились с моими.

— И королева Балкис, — добавил он. Я подошла к Тамрину и Кабеде и попросила их прочитать мне, что написано в свитке. Они отказывались это сделать, пока я не заявила:

— Свиток был отправлен мне, и я, как минимум, имею право знать, о чем в нем говорится! Тамрин кашлянул и повернулся к остальным членам Совета, закивавшим в знак согласия. Им было известно, что я права! Мы с Тамрином сели, а Кабеде стал зачитывать свиток: /От меня, царя Соломона, который шлет приветствия и пожелания мира, — тебе, царица Савская, и твоим придворным! Вне всякого сомнения, тебе известно, что Господин миров поставил меня царем над тварями земными, птицами небесными, над Шайтаном, духами и привидениями.
Все цари с Востока, Запада, Севера и Юга посещают мое царство, чтобы поприветствовать меня и воздать мне почести. Теперь, если ты посетишь мое царство и поступишь так же, как и остальные, я окажу тебе честь и воздам почестей больше тех, которыми прежде одаривал королевскую знать. Однако если ты отклонишь мое предложение, отказавшись поприветствовать и почтить меня, я выставлю против тебя царей, легионы и всадников. Ты спросишь: /Кто же эти цари, легионы и всадники?/ Отвечу: твари земные — мои короли, птицы в небе — мои всадники, а духи, Шайтан и привидения — мои легионы. Они задушат вас в ваших постелях, убьют в полях и сожрут вашу плоть.../

Мои зубы застучали, а сердце забилось, эхом отдаваясь в висках, — произнесенные слова звенели у меня в ушах. /Какая грубая самонадеянность — требовать от меня, чтобы я отдала ему почести! И угрожать мне при этом мучительной смертью! Какая дикость! Как же это низко с его стороны — испытывать меня и стараться запугать тем, что нашлет на меня кого-то, похожего на меня, — Шайтана, принадлежащего, как и я, к семейству джиннов! И для чего? Чтобы он причинил мне вред?!/ — горячилась я. И это нелепое приглашение завладело моим вниманием! Я была оскорблена и намеревалась предпринять действия. Но как же лучше всего поступить в сложившейся ситуации, чтобы преподать этому варвару-диктатору урок?
— Я поеду в Иерусалим, — произнесла я так громко, что глаза всех присутствовавших, включая меня саму, от удивления были готовы выскочить из орбит. — Я встречусь с этим... царем... С-с-соло-как-его-там? Соломоном. Не потому, что он запугал меня, а потому, что я — повелительница мирного царства, и я собираюсь научить этого царя тому, что настоящая власть держится на цивилизованности, а не зиждется на грубой силе! Сначала члены Совета собрались зааплодировать мне, восхищаясь моей прямотой, но очень быстро их восторг сменился беспокойством; они в отчаянии заламывали руки:
— Королева, позволь нам отправиться туда вместо тебя, от твоего имени! Но я уже все решила. Я подняла руку и произнесла:
— Речь не о том, поеду ли я туда, а о том, когда я туда поеду. И в решении этого вопроса мне требуется ваша помощь. Я покинула комнату, намеренно не глядя на Тамрина, поскольку только он обладал силой изменить мое решение. В коридорах дворца было жарко и холодно одновременно, что как нельзя лучше отражало мои собственные противоречивые чувства. И вот я дошла до своей комнаты, где Сарахиль уже приготовила постель и зажгла ночную свечу. /Сможет ли Сарахиль сопровождать меня в Иерусалим?/ — гадала я. Задув свечу, я представила себе, как предстану перед самонадеянным царем Соломоном и покажу ему, в чем заключается истинная власть! Скорее всего, мне той ночью так и не удалось поспать, хотя я этого и не помню. Я ворочалась в кровати, кипя от гнева. Сначала я лежала на правом боку и негодовала, потом перевернулась на левый и начала злиться. Я перевернулась на спину с чувством глубокого раздражения. Оказавшись на животе, представила предстоящее путешествие в Иерусалим. И так всю ночь до утра. Когда Сарахиль пришла, как всегда, чтобы разбудить меня, подушки и покрывала были разбросаны повсюду. Ей ничего не нужно было рассказывать и отвечать. Наши глаза говорили сами.

— Мой ответ /да/, — произнесла она.

Я протерла глаза.

— Конечно, я буду сопровождать вас в Иерусалим.

— Сарахиль, понимаешь ли ты, что это путешествие сквозь жаркую и беспощадную пустыню будет длиться несколько месяцев? Даже если погода позволит нам проделать какую-то часть пути по Красному морю, мы все равно застанем сезон дождей, встретимся с мародерами, или с нами может произойти что-нибудь похуже!

— Мое место рядом с вами, моя королева. — Сарахиль склонилась в торжественном, если не сказать, мрачном поклоне, как будто предвещавшем беду, на что мне захотелось крикнуть в ответ: /Нет!/ Но я остановила свой возглас, стараясь контролировать мысли и сохранять их позитивными. Эбби запрыгнула ко мне на колени, почувствовав мою потребность в ней. Я бессознательно принялась гладить ее по спине — от макушки до хвоста, успокаиваясь под ее мурлыканье, которое отзывалось почему- то в моем животе. /А Эбби может поехать со мной?/ — подумала я и на мгновение сосредоточилась, ощутив на своих щеках слезы. Они удивили меня, и я быстро смахнула их, чтобы Сарахиль ничего не узнала о моих смешанных чувствах. Пока я завтракала, служанка снарядила слуг собирать мои вещи и запасы еды в дорогу. Каждый из нас вел себя необычайно тихо, будто сдерживая дыхание.

            Тамрин хотел отправиться в путь до зари:

— Первый день задает тон всему путешествию, — сказал он, помогая мне забраться в паланкин, представлявший собой прямоугольный шелковый матрас на деревянной платформе. Его крыша и плотные занавески, защищающие от москитов, укрывали меня от солнца и насекомых, предоставляя возможность оставаться наедине с собой.

— Сайя — наша лучшая верблюдица, королева Балкис!

— Тамрин погладил огромное животное, которое держало два передних шеста моего паланкина, как бы познакомив нас. — Она шагает мягко; очень податлива. А позади тебя — Рукан, тоже сильный верблюд, выносливый. Я ощущала благодарность верблюдам за их готовность нести меня через пустыню в Иерусалим. Сайя и Рукан были в хорошей компании: наш караван состоял из восьмиста верблюдов и осликов, доверху нагруженных людьми, провиантом и подарками царю Соломону. Кажется, Сарахиль и я были единственными женщинами в караване.

Тамрин торжественно поднял правую руку и громко провозгласил:
— Нахаба! Пусть дорога будет легкой! — и опустил руку, давая сигнал к началу путешествия.

Сайя и Рукан осторожно двинулись, привыкая к паланкину и как бы взвешивая его. От их мягкой поступи меня слегка покачивало. Я осознала, как сильно устала, ведь накануне ночью практически не спала из-за возбуждения перед предстоящим путешествием. Сначала я начала было испытывать чувство вины из-за того, что передвигаюсь в шикарном палантине, в то время как другие, Сарахиль, например, Тамрин и все остальные — не защищены от внешней опасности. Но вскоре усталость взяла свое, и я упала в разбросанные на матрасе подушки и крепко заснула. Проехав более тридцати километров в сторону Красного моря, мы остановились на ночлег под покровом высокой дюны, защищавшей нас от ветра. Когда я спустилась со своего /насеста/, мне потребовалось несколько мгновений, чтобы ноги снова стали меня слушаться. Волнообразный характер верблюжьего шага явно повлиял на мое ощущение равновесия! Ночью температура воздуха упала, и я обмотала шею теплой шалью. Взглянув па звезды, я потеряла мысль о комфорте и задумалась: /Почему они такие яркие? Возможно это хорошее предзнаменование для нашего путешествия/. /Та’алаб, Астар и Хаубас, пожалуйста, направляйте нас в этом путешествии/, — обратилась я к ночным божествам. Звездная вспышка, будто в ответ прорезавшая темно-синюю даль, словно подтвердила: мою молитву услышали.

— Македа! — произнес чей-то тихий голос позади меня. Вместо того, чтобы обернуться и посмотреть, кто зовет меня по имени, я интуитивно почувствовала, что мне лучше не двигаться. Я постаралась контролировать дыхание и стала дышать глубже.

— Македа! — снова позвал голос.

            Он определенно принадлежал женщине, возможно, Сарахиль искала меня. Еще одна вспышка звезды пронзила ночное небо, и на этот раз мне удалось проследить ее путь до высокой дюны, где было заметно движение куста. Сначала мне показалось, что куст движется из-за ветра, но позже я заметила нечто, движущееся среди его веток. Я потянулась ближе, чтобы понять, что же это за зверь, который не спит по ночам. Приблизившись к кусту, я услышала, как меня снова зовут по имени, и что вдалеке звучит прекрасная музыка. Я взглянула вниз и увидела перед кустом круг из камней, каждый из которых был размером с мою ладонь. Неожиданно я почувствовала усталость и присела в центр круга. Я слышала, как Сарахиль зовет меня где-то там, в лагере... Наш лагерь и дюна исчезли. Был ясный, солнечный день. Я сидела в кругу из камней. Седой песок бескрайней пустыни был вытеснен из моего сознания соблазнительным ароматом цветов, вкусом сочного винограда и щебетом ярких птиц. Я вдохнула сладкий аромат и расслабилась глубже, чем мне приходилось за последнее время. Я вдруг осознала, насколько сильно устала и от навязчивых сновидений, и от ежедневных приходов Тамрина, и от той кутерьмы, которую наделал в моих владениях свиток, посланный Соломоном, а теперь еще это путешествие— далеко-далеко от Саба. Я устала. И прилегла, чтобы выспаться.

 /Македа, — произнесла женщина, с любовью погладив меня по волосам. — Это я/.

/Мама!/ — Я обвила руками ее шею, и слезы устремились по моим щекам. Я потянула ее к себе, чтобы она легла рядом со мной. — Я так сильно по тебе соскучилась!/ — непроизвольно всхлипнула я.

Мама крепко обняла меня и стала нежно укачивать. Я не чувствовала себя такой защищенной и любимой с тех пор, как она покинула этот мир. Мне хотелось задать ей столько вопросов о своей жизни, о том, почему она умерла, хотя джинны могут выбрать бессмертие, и как мне справляться со своими королевскими обязанностями. Но мне так не хотелось портить этот момент нашей встречи! Я просто дышала — ею. Мне было достаточно того, что мама снова была рядом, со мной.

— Королева Македа! — Голос Сарахиль пронзил мою грезу.
Я раскрыла глаза и, взглянув перед собой, обнаружила, что они с Тамрином стоят надо мной. Я обернулась назад, к маме, и ужаснулась: она исчезла в ночном небе. Тамрин протянул мне руку и помог встать, пробормотав:

— Ты устала, пойдем. Сарахиль и Тамрин проводили меня в палатку, которая была достаточно просторной для того, чтобы вместить пять-шесть человек. Все это пространство было мне одной совершенно ни к чему, но, раз уж я была королевой, мне предстояло спать в одиночестве

— в окружении вооруженной охраны, выставленной рядом с моей палаткой на круглосуточное дежурство. Я отчаянно пыталась заснуть. Уже второй раз я видела мираж, в котором встречалась с матерью, и каждый раз эти встречи вскрывали старые раны, которые мне так хотелось оставить нетронутыми. Я только-только смирилась с ее отсутствием и научилась жить без нее. Мы с ней были очень близки и практически во всем похожи, у нас у обеих даже ноги были одинаковыми — как у джиннов. Мы обе были застенчивы и чувствительны; сопротивлялись королевской помпезности, но очень любили хорошо и вкусно поесть! Я натянула себе на плечи сатиновый шарф, представляя, что это мамины руки обнимают меня. Утром, с появлением солнца, пустыня стала согреваться, проявляя признаки жизни. Ящерицы начали сонно выползать из своих норок в поисках пищи, и мы тоже приступили к завтраку. Я съела больше обычного, чтобы смягчить свои растревоженные мысли. Тем более что времени, отведенного вчера на привал, нам едва хватило на молитвы, и мы не успели как следует пообедать. И кто знает, когда теперь я смогу поесть в следующий раз? Тамрин и Сарахиль, казалось, наблюдали за мной более внимательно, словно стараясь убедиться, что я не собираюсь снова бродить по пустыне ночью. Я прижалась к ним обоим, и так мы сидели какое-то время вместе, возле костра.

— Расскажи мне что-нибудь еще о царе Соломоне! — умоляла я Тамрина. — Какой была его мать?

— О, это долгая история, — протянул Тамрин, устраиваясь поудобнее — верный знак, что его повествование начинается. Думаю, Тамрину удавалось быть таким чудесным рассказчиком в первую очередь потому, что ему самому эта роль очень нравилась.

— Отец Соломона, царь Давид, заметил прекрасную девушку, которая купалась в бассейне на крыше своего дома. Чем больше он смотрел на нее, тем сильнее становилось переполнявшее его желание. И он послал девушке сообщение, чтобы та посетила его во дворце. Девушку завали Бафшеба, — сказал Тамрин.

— Звучит как Шеба! — заметила я.

— Ты права. — Тамрин на мгновение сосредоточился, прежде чем продолжить. — Итак, Бафшеба и царь Давид почувствовали непреодолимое влечение и очарование друг другом. Не прошло и нескольких мгновений с момента их встречи, как они уже страстно сжали друг друга в объятьях, как будто две родственных души снова встретились, пережив несколько жизней вдали друг от друга. Они утолили свою страсть в королевской спальне Давида, и в ту же ночь Бафшеба забеременела.

— Значит, потом они поженились и стали воспитывать Соломона? — спросила я.

Тамрин опустил глаза:

— Ну, все было несколько сложнее. Бафшеба была замужем, и ее муж, Урия, служил в королевской армии Давида. Давид не мог смириться с тем, что ему придется делить возлюбленную с кем-то еще, и ему хотелось вместе с ней воспитывать их общего ребенка. Поэтому в голове Давида созрел коварный план, как сделать так, чтобы Бафшеба принадлежала только ему одному.

— Что же он сделал? — с любопытством поинтересовалась Сарахиль.
— Давид отправил Урию на передовую линию сражения, где его ждала верная смерть. Конечно же, в результате он был убит. Хотя Давид не убил его своими собственными руками, тем не менее, смерть Урии была на его совести. Когда сын Давида и Бафшебы умер вскоре после своего рождения, они поняли, что это Бог наказывает их за смерть Урии, но, к счастью, влюбленные смогли пережить все это и остаться вместе. И вскоре Бафшеба снова забеременела.

— На этот раз Соломоном? — спросила я, страстно желая услышать о человеке, ради которого мы отправились в такое длительное путешествие. И сразу мне вспомнился его грубый и ультимативный тон в приглашении. Мне оставалось лишь удивляться своему настойчивому желанию встретиться с ним. Тамрин кивнул:

— Да. Своего следующего сына они назвали Соломоном; его имя переводится как /мир/. Еще ребенком, он полностью соответствовал своему имени. С раннего возраста Соломон сильно отличался от остальных сыновей Давида. Он не любил играть с игрушечным копьем, не любил вообще играть в войну, как все его братья. Единственное, что интересовало Соломона, — так это чтение и философские дискуссии со взрослыми. Так же, как и его отец, Соломон имел тесную связь с Божественным и очень хорошо слышал голос Бога Израиля. Говорят, что Бог предоставил юному Соломону возможность иметь все, что тот пожелает: богатство, власть, славу. Но Соломон попросил заменить все эти, безусловно, щедрые дары одним-единственным — мудростью. Восхищенный таким неожиданным выбором Бог даровал ему мудрость, а в придачу — и богатство, и власть, и славу, и все, чего бы он ни пожелал, сделав Соломона царем — над людьми, животными, птицами и демонами.

Перед сном я размышляла, о чем же Соломон собирается говорить со мной? Хоть я и считала себя умной и начитанной, тем не менее, волновалась, смогу ли поддержать беседу со столь мудрым собеседником, как Соломон. Мои познания в иврите были весьма скудными, поэтому я находилась в позиции, заведомо менее выгодной. Солнце ослепительно сияло высоко над головой, когда караван отправился вдоль берега Красного моря. Теперь наш путь лежал на север. Все наши люди были одеты в шемагх — специальную защитную одежду, обернув им головы, шеи и плечи, чтобы укрыться от палящего солнца. Я тихо молилась богу Солнца Альмакаху, чтобы он пожалел нас, и была слегка удивлена, когда маленькое облачко, принесенное ветром, ненадолго закрыло Солнце. Как-никак, в нашей традиции считалось, что Альмаках является моим мужем, — поэтому, думаю, естественно ожидать, что он должен защищать и спасать меня от невыносимой жары!

/Был ли на самом деле царь Соломон таким мудрым?/ — размышляла я над рассказами Тамрина и не уставала удивляться услышанному. А вместо того, чтобы беспокоиться о том, найдем ли мы с Соломоном общий язык, я решила помолиться о благоприятном разрешении этой ситуации: /Альмаках, пожалуйста, помоги мне: пусть наша беседа с царем Соломоном будет интересной и интеллектуальной/. В ту же секунду я увидела мираж — лицо матери предстало перед моим взором, а в правом ухе прозвучало слово /загадки/. /Загадки? — удивилась я. — Что это значит?/ Я ничего не могла понять и принялась медитировать над тем, что услышала. Плавный ритм верблюжьей походки мне очень помог в этом. Я задернула шторы паланкина, чтобы затемнить внутреннее пространство, прилегла на подушки и вошла в медитативное состояние.

Вскоре я уснула. И снова увидела сон про Него. Я не видела его лица с тех пор, как мы начали свое путешествие, поэтому я стремительно кинулась в его объятья. Я вдохнула сандаловый аромат, исходивший от него, и растаяла в теплых и сильных объятьях. Он поддерживал мою голову и смотрел мне в глаза.

/Я так сильно соскучился по тебе, моя дорогая/, — прошептал он, прижавшись щекой к моему лицу. Его нежность заставила сильнее биться сердце, дыхание мое участилось.

/Где же ты был все это время?/ — спросила я.

/Македа!/ — Мой сон прервал женский голос.

            Я осознала, что полностью проснулась, что нахожусь в паланкине, и что мама находится рядом, и она настоящая, из плоти и крови. Я дотронулась до ее руки, потом до своей, чтобы убедиться, что не сплю, и в миг позабыла о своем недовольстве, что мама прервала мой сон. Я горько заплакала: как же сильно я скучаю по ней! Мама крепко сжала меня в объятьях, а я всхлипывала, как малое дитя. Она дала мне выпить воды, и мне стало легче дышать.

/Мама?/ — произнесла я сквозь слезы. Мне хотелось спросить ее, почему она покинула меня. И почему она сейчас здесь, со мной? Может быть, она лишь плод моего воображения? Может быть, я вижу ее призрак, появившийся из духовного мира?

Но мама приложила палец к моим губам: /Я обязательно расскажу тебе все, моя милая доченька/, — пообещала она. И я снова заснула — в ее нежных объятиях.

Меня разбудил донесшийся снаружи голос Тамрина. И я опять вспомнила маму. Открыв глаза, я увидела ее! Она сидела рядом со мной!

/Мама! — воскликнула я. — Ты все еще здесь! Как хорошо, мамочка, милая!/

/Я всегда была здесь, моя дорогая/, — прошептала она.

/Что ты хочешь этим сказать?/ — Я не успела продолжить, как Сарахиль постучала по основанию паланкина, привлекая мое внимание. Ей требовалось узнать, может ли она начинать готовиться к ночной стоянке.

/Сарахиль, посмотри, кто здесь!/ — возбужденно сказала я. Они с моей матерью были лучшими подругами. Сарахиль прищурилась, оглядывая пространство, и, хихикнув, покачала головой.

— У вас был тяжелый и утомительный день, королева Македа, — произнесла она и протянула мне руку, чтобы помочь сойти с повозки на землю. Я обернулась, чтобы удостовериться, что мама все-таки со мной, — она усмехнулась, подмигнула мне и последовала за нами.

— Сарахиль, ты видела, что здесь была моя мама? — не унималась я.

Сарахиль притворилась, что не расслышала вопроса. Она была очень добра ко мне. Было ли возможным то, что Сарахиль просто не могла видеть мою маму? На ужин мы приготовили на костре миссер вот — вкуснейшее острое блюдо из вареной чечевицы. Многие наши походные блюда состояли из бобовых. На протяжении всего ужина мама сидела рядом со мной. Она не стала брать отдельную миску с едой, но понемногу угощалась из моей тарелки, — ведь на самом деле она не могла есть настоящую еду. Это походило на то, как если бы она питалась тенью от чечевицы и соуса! /Я питаюсь квинтэссенцией еды, — объяснила она мне. — На том уровне вибрации, на котором я нахожусь, мне не требуется пища материального мира, но я наслаждаюсь ее ароматом, им и питаюсь. Исключительно ради удовольствия, имей в виду/. Ну, я тоже считала еду одним из /удовольствий/, но не могла себе представить, как можно ее просто вдыхать. Мне нужно было жевать ее и ощущать в своем желудке, чтобы насытиться. Я наблюдала за довольным выражением маминого лица, когда она отправляла порцию миссер вот себе в рот. Да, она так же пережевывала и глотала пищу, как и я, но в то же время — не так. Я начала пристально вглядываться в огонь, зачарованная танцем голубых язычков пламени. Мама потянулась ко мне и сказала: /Если они увидят, что ты разговариваешь со мной, они подумают, что путешествие и жара сильно утомили тебя, поскольку никто, кроме тебя, не может меня видеть/. И в тот самый момент маленький мальчик подошел к нам и уставился на мою маму широко раскрытыми глазами. /Я хотела сказать: взрослые не могут меня видеть/, — добавила мама и подмигнула. Я подавила смешок, чтобы Сарахиль не начала волноваться о моем психическом состоянии. К счастью, они с Тамрином были увлечены оживленной дискуссией о распорядке следующего дня путешествия. Судя по всему, Тамрин определенно выигрывал в споре, но делал это аккуратно, никого не обижая, как истинный дипломат. /Милая, я понимаю, что ты сердишься на меня за то, что я оставила тебя и твоего отца/, — начала мама. Я прикусила губу и тяжело вздохнула. /Пожалуйста, пойми, что на самом деле я никогда не оставляла тебя. Я всегда была рядом с тобой, помогая, направляя и иногда даже спасая тебя. Помнишь, как однажды ты решила взять колесницу и прокатиться сама? Кто, как ты думаешь, смягчил твое падение, когда она накренилась из-за того, что верблюда напугала птица?/ Я хорошо помнила этот день! Когда колесница сильно и страшно накренилась влево, я почувствовала, как пара невидимых рук мягко перенесла меня из колесницы и посадила на землю. Я всегда удивлялась, размышляя об этом позже, что же могло произойти тогда?
/Тогда как могло получиться так, что до этих самых пор я не видела тебя?/ — настаивала я на ответе. Сидящие вокруг костра недоуменно посмотрели на меня, пытаясь понять, с кем я разговариваю.

/Просто думай о своих вопросах, Македа. Я могу слышать твои мысли, — сказала мама. — В любом случае, чтобы получить ответы на все свои вопросы, надо быть к этому готовой. Ты не была готова использовать свое визуальное восприятие, чтобы видеть меня и общаться со мной/. На мамином лице появилось выражение сострадания, и она продолжила: /Несмотря на то, что видеть меня ты не могла, ты всегда ощущала мое присутствие, не правда ли?/ Я вспомнила ту ночь, когда умер отец. Хотя он долгое время был болен, и все мы понимали, что рано или поздно его не станет, я оказалась не готова к той печали и чувству одиночества, когда он все-таки скончался. В ту ночь я сильно и безутешно рыдала. Я так нуждалась в маме! Я помню, как теплое облако энергии, словно одеяло, окутало меня. Я всегда считала, что в тот раз все это было лишь плодом моей фантазии, как и бесчисленное количество раз после этого случая, о чем с трудом вспоминаю сейчас. /Так это действительно была ты?/ — Я задержала дыхание, пока мама не кивнула в ответ, и я с облегчением вздохнула, узнав, что она не отвергла меня, — это то, чего я очень-очень сильно боялась. Мне так хотелось обнять ее прямо сейчас и прямо здесь, но она передвинулась поближе к другим сидящим: опять все сводилось к тому, как я выгляжу в глазах других, ведь я была королевой. Тогда мы с мамой немного отошли от остальных, поскольку мне хотелось говорить с ней наедине и вслух, чтобы нам никто не мешал.

            /Одна из причин, почему мне пришлось исчезнуть, — постоянное напряжение, — объяснила мама,— от того, что мне постоянно приходилось притворяться благородной дамой. Это очень ослабляло мое здоровье и мешало быть счастливой. Каждый ожидает, что его королева должна быть самим совершенством. Но самым тяжелым были для меня соперничество, ревность, интриги тех, кто пытался манипулировать мной, используя мое королевское положение для достижения собственных корыстных целей. Помнишь, как сильно я болела? Все это было последствием гнева и грусти, которые я сдерживала внутри. Ты, твой отец, Тамрин и Сарахиль в моей смертной жизни были единственными людьми с чистыми намерениями/. /В твоей смертной жизни?/ — мне хотелось до конца понять, что именно хотела сказать мне мама.
/Да, я приняла человеческую форму после того, как помогла твоему отцу убить дракона, — подтвердила она. — Мы влюбились друг в друга, и я не смогла снова стать джинном. Мне пришлось нести проклятие той жизни, которой я жила, — соответствовать его ожиданиям и ожиданиям многих других по поводу того, как я должна была выглядеть, мыслить и жить. Я совершенно потеряла себя в тот период своей жизни, но, в конце концов, все это не имеет значения, поскольку рядом была ты. Ты помогала мне оставаться в здравом уме, испытывать счастье и крепко стоять на ногах/. /Мама, но тогда почему ты оставила меня?/ — Мне было необходимо это знать, потому что я очень боялась, вдруг мама покинула меня из-за того, что я сделала что- то не так, и больше меня не любит, или по какой-то более ужасной причине. Кроме того, раз уж мама могла читать мои мысли, к чему мне было таить от нее свои страхи?

/Дорогая, я не покидала тебя, я лишь переместилась в более высокое измерение; происходящее здесь многие люди не могут видеть. Ты же можешь меня видеть сейчас потому, что путешествие приблизило тебя к природе, свежему воздуху и солнцу. Великие просторы повысили твои духовные вибрации, позволившие тебе легко и естественно связаться со мной. Позволь теперь мне помочь тебе прийти в сознательный контакт с этими высокими вибрациями/. Мамин образ стал таять, пока она полностью не исчезла, однако я продолжала слышать ее голос: /Закрой глаза, прекрасная Македа. Дыши глубоко и прислушайся к ощущениям, возникающим вокруг твоей головы и плеч/, — наставляла меня она. Я сделала все, как она говорила, но не заметила, чтобы что-то изменилось, и начала было уже переживать из-за этого: вдруг я не унаследовала от мамы духовные способности. Что, если я не могу ничего увидеть или почувствовать? /Каждый из нас обладает духовными способностями, дорогая!/ — прошептала в этот момент мама и мягко убедила меня снова закрыть глаза и глубоко дышать. Когда я выдыхала, мама посоветовала: /Не старайся так усердно. Пусть твои мысли остаются позитивными. Сохраняй убеждение, что ты всегда сможешь ощущать мое присутствие, и твой оптимизм всегда будет вознагражден/.

            Я последовала ее советам и почувствовала плотное тепло, которое, словно уютное одеяло, окутало мои плечи. Я расслабилась в этом ощущении, подавшись вперед и закрыв глаза. В голове все кружилось: ведь моя мать умерла! Должно быть, я схожу с ума и вижу галлюцинации из-за этой проклятой жары! Образ мамы снова принял материальную форму, и я ощутила, что ее руки поддерживают меня, когда я потянулась к ней.
/На сегодня достаточно, милая/, — успокаивающе сказала она. Как бы я хотела, чтобы этот миг никогда не кончался!

            Когда я проснулась, мама уже ушла, но скомканные простыни и мятая подушка свидетельствовали, что ее визит ко мне был реальностью. Я ощутила в сердце знакомую ноющую боль, которая всегда появлялась во время маминого отсутствия. На мгновение меня охватило чувство вины перед ней — за то, что я всегда злилась на эту ее манеру то появляться, то исчезать. Мне следовало быть благодарной маме за то, что она навещает меня! Внутри все сжалось: когда же я теперь снова ее увижу? Мамочка...

            Я встряхнулась, отдернула занавесь паланкина и, подставив лицо солнцу, вдохнула полной грудью. Холмистые пески пустыни перетекали волнами. Единственным разнообразием в этом пейзаже было изменение положения Солнца. Восходы и закаты восхищали меня и повергали в священный трепет — вспышками цвета, каждая из которых давала надежду: завтра будет легче, чем сегодня, а сегодня — чем вчера! Наш путь был длинным и трудным. Я даже не представляла уже себе, как долго мы находимся вдали от дома, и сколько времени нам еще предстоит провести в пути, чтобы добраться до цели. Возможно, какая-то часть меня не хотела об этом знать! Я думала о предстоящей трапезе, о полуденных богослужениях, об отдыхе. В промежутках между этими действиями мы караваном шли сквозь пески, проходя испытание на стойкость. От длительного ежедневного сидения на кушетке мое тело утратило гибкость и начало побаливать то там, то здесь. Конечно, я и не думала жаловаться, поскольку все остальные находились в худшем положении. Я хотя бы могла прилечь отдохнуть, укрывшись от жары, в то время как другие были вынуждены находиться в седле или, того хуже, идти пешком. Мне трудно было поверить, что Тамрин часто путешествовал этим маршрутом. Конечно, ему до сих пор не приходилось вести такой большой караван, о чем мы вспоминали каждый раз, когда у нас заканчивались запасы воды и пищи. По-видимому, Тамрин не рассчитывал, что это путешествие может настолько затянуться. Он заклинал Альмакаха и Астар, чтобы те обеспечили нас подходящей пищей и водой и не дали погибнуть и заболеть. Однажды утром меня разбудила суматоха, начавшаяся в лагере. Я высунула голову из шатра и увидела, что Тамрин и еще несколько мужчин склонились над верблюдом, неподвижно лежащим на земле. Животное замычало и произвело на свет прекрасного маленького детеныша! Я была потрясена этим, ведь прежде мне никогда не приходилось видеть чудо рождения. Один из мужчин очистил верблюжонка; мама-верблюдица немедленно поднялась на ноги, чтобы самой позаботиться о новорожденном. Я беспокоилась о том, как же малыш пойдет с нами через пустыню, но мне следовало знать, что у Тамрина на этот счет уже был план. Он усадил верблюжонка на спину верблюда, шедшего впереди его матери, и, таким образом, она могла постоянно следить за сыном, пока шел караван! Как же я завидовала этой верблюдице! Животные были свободны от всяческих ограничений. Я же, в противоположность им, была вынуждена жить, согласно правилам, одно из которых — всю жизнь оставаться девственницей, поскольку я— супруга бога Солнца Альмакаха, руки которого мне никогда не удастся почувствовать. Я глубоко вздохнула, мечтая о том, чтобы мама была здесь и рассказала бы мне больше о моем детстве и о том, почему я должна быть королевой. Той ночью мне с трудом удалось заснуть, возможно, из-за того, что я выспалась днем, или из-за того, что ела острую пищу. Мне стало жарко, и я скинула с себя одеяло. Я попробовала взбить подушку, чтобы устроиться удобнее, но и это также не помогло. Пытаться заснуть было совершенно бесполезно. И я решила прогуляться. Охранник, выставленный снаружи, уснул, поэтому я легко прошло мимо него. И снова я мысленно благодарила свою красавицу-кошку Эбби, которая научила меня бесшумно передвигаться и по которой я так сильно скучала.
Когда я отошла на достаточное расстояние от лагеря, то замедлила шаг, чтобы превратить прогулку в своего рода медитацию и постараться заснуть. Луна и свет звезд отбрасывали ослепляющие голубовато-белые тени на песчаные дюны и камни. Казалось, что тени двигаются вместе со мной, и на мгновение мне показалось, что я вижу свою маму рядом с группой каких-то маленьких людей, стоящих возле огромной песчаной горы. Моргнув, я поняла, что все это мне лишь привиделось. Я опустилась на песок возле скал и, обхватив ноги руками, стала вглядываться в ночное небо. Больше всего на свете мне хотелось почувствовать себя счастливой, но свербящая пустота внутри говорила, что в моей жизни не хватает чего-то важного. Но что бы это могло быть? Я закрыла глаза и стала молиться Хаубас, богине Венеры: /Хаубас, пожалуйста, помоги мне понять, зачем я пришла в этот мир!/ В тот самый момент, когда по небу пролетела комета, оставив на нем след в виде дуги, я открыла глаза. Ее хвост указывал на место, где расположился наш лагерь. Знак, поданный Хаубас, помог мне почувствовать умиротворение: мне не нужны были ни мать, ни супруг, ни ребенок, чтобы реализовать себя в жизни. Я сама по себе уже была сильной и уверенной в себе и своих силах женщиной, которая вносила перемены в жизнь своего королевства. Я могла достичь реализации самостоятельно. Спасибо тебе, Хаубас!

            Когда я вернулась в свой шатер, температура внутри оказалась идеальной для сна, и, удобно устроившись на подушках, я сразу же задремала. Я была настолько расслаблена, что почувствовала лишь легкое беспокойство, когда появился Он! Мне действительно хотелось только спать, но никак не возбуждаться от всепоглощающей страсти. К счастью, он был в похожем настроении, поэтому мы просто прижались друг к другу…

Проснувшись, я обнаружила, что мама стоит надо мной…Мама села рядом и взглянула мне прямо в глаза.

/Это изменит всю твою жизнь, Македа/, — сказала она.

/Что изменит, мама? Я не понимаю/.

/Обучение мастерству джиннов/, — торжественно произнесла она.
Тон ее голоса заставил меня задуматься о том, что не лучше было бы для меня оставаться в неведении относительно всех этих секретов джиннов? Но я слишком явно ощущала, как мои ноги цепляются за одеяло: Сарахиль не имела возможности как следует побрить их и умастить маслом — с тех самых пор, как мы покинули родные края несколько месяцев назад. Поэтому я спросила: /Мама, почему наши ноги должны выглядеть так ужасно? Разве джинны не могут принимать любую форму, какую захотят?/ Мама с любовью погладила мои ноги и поставила свои рядом с моими: они выглядели совершенно одинаковыми. /Но почему же, дорогая? Твои ноги прекрасны! Они великолепны! Они в совершенстве созданы для того, чтобы передвигаться по любой местности, карабкаться по деревьям и кустам или переносить тяжелые предметы. В нашем мире они — символ красоты/, — улыбалась мама. /Но не в мире людей, мама!/ — вздохнула я и прикрыла свои ноги одеялом. /Ну, хорошо, я могу научить тебя влиять на человеческое восприятие таким образом, чтобы люди не замечали их/, — предложила мама. Я с благодарностью согласилась. Сложив руки чашечкой, она поднесла их к моим ногам. Я ощутила сначала тепло, а затем жар; начала подергиваться, чтобы уйти от этого ощущения, но мама приказала мне стоять спокойно. Вскоре энергия, которую она посылала моим ногам, распространилась вокруг, как легкие, похожие на дымку лучи, порождающие миражи в песках пустыни. Мама продолжала сосредоточенно дышать, и ореол тепла трансформировался в свет, который совершенно скрыл мои ноги. Я больше не видела их; все, что можно было разглядеть — это два световых шара! Я стала умолять маму открыть мне секрет, и она сложила мои руки вместе, чтобы большие пальцы располагались параллельно, а кончики указательных соприкоснулись, а ладони оставались открытыми. Мама показала, что мне нужно поднести сложенные в форме чаши руки вниз, к стопам, и начать глубоко вдыхать и выдыхать, представляя себе огонь. /Дыши прямо в языки пламени! — наставляла она. — Затем сделай так, чтобы они вошли в тебя и выходили через руки/. Мои ладони сильно горели, поэтому я потрясла ими, чтобы немного остудить. Но мама снова собрала их вместе и сказала: /Сконцентрируйся!/ — таким тоном, что я поняла: мне стоит воспринять этот урок всерьез. Я возобновила глубокое дыхание, визуализируя один из ярких костров в лагере Тамрина. Затем ко мне пришло осознание того, что солнце намного жарче, чем обычный костер, поэтому я тихонько попросила Альмаках о настоящем жаре.

/У-уф!/ — вскрикнула я. Мой призыв сработал слишком хорошо! /Сосредоточься, Македа, — повторила мама. — Не старайся заставить что-то произойти. Просто сконцентрируйся на огне, как если бы ты находилась рядом с ним. Почувствуй его жар, вдохни его дым, особенно обращай внимание на его яркость, цвет и движение/. Я увидела желтые и голубые язычки пламени, танцующие в моем теле и выходящие через мои руки. Я направила все свое внимание на огонь, как подсказала мне мама. /А теперь, Македа, удерживай мысль о том, чтобы свет огня переместился в ноги и сделал их невидимыми. Больше ничего не нужно делать. Просто дай команду огню в твоем теле, сказав ему, чего ты от него ждешь/. Неужели все это так просто? Я всегда считала, что магия джиннов довольна сложная и управляется формулами. Как только в голове возник вопрос, я потеряла связь с центром огня, и мои ладони стали остывать. /Сконцентрируйся!/ — резко прервала мои размышления мама. Я сделала вдох и начала все сначала, вызывая в сознании образ, ощущение и запах лагерного костра. Я дышала прямо в этот образ, чтобы собрать квинтэссенцию пламени. Затем я сказала, что хочу сделать невидимыми свои ноги. Ладони мои стали разогреваться, а затем заметно накалились. Я продолжала держать их в нужном положении и концентрировалась на образе и намерении. Медленно открыв глаза, я пронзительно вскрикнула, увидев два световых шара, паривших там, где находились мои ступни:/У меня получилось, мама!/ /Ну конечно, разве у тебя могло не получиться, дорогая моя. Я никогда не сомневалась в твоих способностях/, — ответила она. Каждый вечер, когда все остальные ложились спать, мама продолжала обучать меня работе с энергиями света и огня. Ей не нужно было таиться, чтобы встречаться со мной, поскольку я была единственным взрослым, кто мог видеть и слышать ее. Однако мы продолжали держать наши встречи в тайне, чтобы мои разговоры с ней не выглядели со стороны как галлюцинации. Постепенно я перестала обижаться на маму за то, что она умерла. Я почувствовала, что ко мне вернулась та половинка моей души, которой являлась моя мама, и мы снова стали с ней близки. Мама была прекрасным учителем, и я даже научилась у нее увеличивать шар света так, чтобы становиться совсем невидимой, — необходимый навык, позволявший мне избегать бдительных глаз Тамрина и Сарахиль, повсюду следивших за мной. Я спросила маму, почему мы так много работаем с огнем.

/Все существа преимущественно происходят из одного из четырех основных элементов: Земли, Воздуха, Воды или Огня — и соединены пятым элементом — Духом/, — сказала она.

Люди созданы из элемента Земли, и это значит, что они зависят от материальных потребностей; их энергия плотнее и тяжелее.

Морские существа, обитающие в океанах и реках, созданы из энергии Воды.

Она удивила меня, рассказав, что, оказывается, джинны были созданы из огня.

Ангелы состоят из энергии Воздуха/.

Тамрин как-то вскользь упоминал ангелов, когда рассказывал о царе Соломоне, но я все еще до конца не понимала, кто же они такие, поэтому я попросила маму объяснить мне. Она пробормотала что-то невнятное по поводу того, что совсем скоро я узнаю все, что мне нужно знать об ангелах. Мне было хорошо известно, что вытягивать из мамы информацию, когда она не хочет говорить, совершенно бесполезно.

Мама всегда обращала мое внимание на то, что мне необходимо научиться контролировать себя, когда я гневаюсь, контролировать свои эмоции, чтобы, как она говорила, /не метать/ в окружающих /огненные шары/. Я все еще продолжала работать над собой в этом направлении, и мама мне помогала.

Этой ночью мама спала рядом со мной, не давая мне никаких указаний или уроков на будущее. Должно быть, она почувствовала, насколько я устала, находясь в пути вот уже три полных лунных цикла. В каждой складке моего паланкина находился песок, и его частички постоянно скрипели у меня на зубах. Я стала капризной, мне хотелось вернуться домой, чтобы спать в своей постели, с любимой кошкой и есть пищу, в которой не было бы песка! Очевидно, мама сочла, что наилучший способ успокоить меня — это войти в мой сон. Вскоре после того, как я заснула, мы встретились с ней в моем любимом дворе на территории дворца в Саба. С побережья веял легкий бриз, принося с собой аромат цветов. Мама объясняла мне, что главную задачу своей жизни мне предстоит исполнить в Иерусалиме. Мне было необходимо встретиться с царем Соломоном. Однако при этом она подчеркивала: важно — не поддаваться эмоциям, которые могут увести меня от цели включая мое влечение к мужчинам). Во сне она подробно разъяснила мне мое жизненное предназначение, но, проснувшись, я вспомнила лишь некоторые фрагменты ее слов. Я попросила маму повторить еще раз некоторые детали, но сначала она намеренно игнорировала мои просьбы, а потом все же сказала: /Наши сновидения содержат информацию четырехмерного пространства, которое не поддается логической обработке нашего трехмерного сознания!/ Я поняла, что пришло время затронуть и эту тему. Все, что я знала, это то, что моя мама и некая, неизвестная мне сила сообща вели меня в Иерусалим к царю Соломону, его ангелам и его джиннам.

            И снова у меня была бессонница. Чувствовала я себя скверно: с одной стороны — мысль о предстоящей встрече с царем Соломоном меня возбуждала, и я была заинтригована рассказом о его ангелах, о которых мне хотелось знать больше, с другой стороны — дискомфорт путешествия весьма негативным образом сказывался на моем теле. Как бы я ни пыталась устроиться удобнее, мне никак не удавалось это сделать, сколько бы подушек я ни подкладывала — ничто мне не помогало! Мужчина из моих снов не посещал меня, и я лишилась даже этого спасения. Я не знала, сколько еще дней смогу вынести и это путешествие, и это палящее солнце, и эту бесконечную пустыню. Все остальные в караване были так же изнурены дорогой, были чумазыми, уставшими и голодными. Нам явно не хватало воды и пищи. Что было делать? Однажды ночью возлюбленный бог Астар милосердно послал нам проливной дождь. При этом установленные нами тенты сдуло ветром, и мы насквозь промокли, но это никого не волновало: все, включая осликов и верблюдов, блаженно плескались в дождевой воде, пока выставленные сосуды наполнялись живительной жидкостью. Теперь мы были уверены: всем — и людям, и животным — в нашем караване хватит воды до конца путешествия. Мама продолжала давать мне уроки магии джиннов. Я научилась направлять энергию огня таким образом, чтобы дезинфицировать воду, пищу и раны, а также все то, что требует стерилизации. Я перестала /метать/ в людей огненные стрелы, когда выходила из себя, а вместо этого научилась использовать энергию гнева, управлять им, изменяя ситуацию, нацеливаясь на достижение нужного результата. Например, как-то ночью я проснулась от того, что люди Тамрина смеялись и громко пели. Я кипела от негодования! С одной стороны — меня сильно беспокоил этот шум, но с другой — мне не хотелось никому портить веселье. Это негодование, как рассказала мне мама, было подобно метанию огненных стрел в их направлении (я ничего не знала об этом). На следующее утро все мужчины стали жаловаться на боль в спине. Вот тогда мама объяснила мне, что мой гнев превратился в огненные стрелы, поразившие спины веселившихся ночью мужчин. Мой гнев поразил их спины! Мама научила меня нейтрализовать огненные стрелы, представляя себе водяной пар в виде прекрасного голубого света. Мама сказала, что я должна вдыхать это голубое излучение, а затем направлять его из ладоней и пальцев в спины пострадавших, чтобы охладить жестокую боль, терзавшую их, — как если бы вода гасила огненные вспышки. Многие уроки по магии джиннов были именно такими, во время которых мама учила меня брать на себя ответственность за свои чувства. /Эмоции — это энергия в чистом виде, Македа, — много раз повторяла она.  Направляй эту чистую энергию в желаемом направлении, и ты больше никогда не почувствуешь себя жертвой!/ Мне хотелось найти лазейки в этой философии, но всякий раз мама показывала мне, как я могу управлять своей визуализацией огня и объединять ее с силой эмоций, чтобы создать желаемый эффект. Однажды, когда у Тамрина никак не получалось разжечь огонь, я отправила ему на помощь энергию огня, и костер разгорелся. Тамрин так никогда и не узнал об этом, а я так и не смогла признаться, что это я заставила костер разгореться. Когда я испытывала жалость к себе, мама напоминала мне о том, что я должна взять ситуацию под контроль и преобразовать ее. С маминой помощью я научилась превращать негодование и фрустрацию в позитивные состояния. Однако оставались ситуации, с которыми не могла бы справиться даже магия джиннов. /Например?/ — спросила мама. Проклятье! Как же я могла забыть, что она может читать мои мысли! С другой стороны, почему бы мне не попробовать объяснить ей, что со мной происходит в этом путешествии? Мама с сочувствием выслушала мой рассказ о том, что у меня нет никакого ощущения приближения к Иерусалиму, о том, насколько за время этого монотонного путешествия я уже стала состоять из песка...

/Дорогая, я жду, когда ты превратишь свои жалобы в Намерение!/ — напомнила она мне.

/Опять эта фраза!/ — подумала я. Мама все время повторяла, что любое беспокойство, жалобу или проблему можно перефразировать в то, что она называла Намерением. /Четко определи для себя, каким будет единственно желаемый для тебя результат, — обычно повторяла она. — Затем перефразируй свою мечту или желание в четкое утверждение того, что, как ты ожидаешь, Вселенная предоставит тебе прямо сейчас/.

            Вместо того чтобы делать акцент на длительном путешествии в Иерусалим, мама убеждала меня собрать всю силу и сделать что-нибудь для изменения ситуации: /Македа! Чем больше ты жалуешься, тем сильнее способствуешь тому, чтобы позиция жертвы стала незыблемым фактом, который нельзя изменить. Но благодаря Намерению ты приобретаешь способность пережить другой, более желаемый результат/./Ты хочешь сказать, что я научусь получать удовольствие от путешествия?/ — спросила я.

-Ну, это было бы одним из вариантов. Какой результат был бы для тебя наилучшим и наиболее желаемым, подумай?/ Это был мамин стиль обучения: отвечать вопросом на вопрос. Я даже не могла озвучить его. Мама пристально смотрела на меня, пока я, наконец, не произнесла: /Я хочу, чтобы путешествие поскорее закончилось и чтобы мы, наконец, оказались в Иерусалиме!/ /Поздравляю, Македа. Ты только что произнесла свое Намерение!/ Мама всегда знала, что я смогу это сделать, но она ждала, пока я сама столкну камень с верхушки горы, испытав мое терпение, которое я начинала терять в этом путешествии по бескрайней пустыне. Я умоляла маму научить меня, как сделать так, чтобы караван волшебным образом оказался в Иерусалиме. Теперь, когда во мне разгорелся азарт ученичества, я уже с трудом могла вынести еще одну ночь в своем шатре! /Прошу тебя, мама, пожалуйста!/ — настаивала я. Мама сказала, что все, что может она, могу и я. Но для меня это было самое последнее, что мне хотелось бы услышать. Я перевернулась в кровати и повернулась к маме спиной, пока слезы градом катились по моим щекам. Возможно, все это путешествие — огромная ошибка! Я ощутила мамину руку на своем плече, но оттолкнула ее. /Если бы она по-настоящему любила меня, она бы уберегла меня от этой ужасной затеи/, — капризничала я, пока не уснула.

            Мне приснилось, что мама и Тамрин готовят на костре стейк из цыпленка. Они оба указали мне на дым, дрожавший от ночного бриза. Я следила за тем, как дым поднимается вверх, растворяясь в черном небе. Дым! Я села на своем ложе и увидела, что мама ухмыльнулась: /Теперь ты понимаешь, Македа?/ — она погладила мои волосы. /Мне кажется, что да/, — ответила я, внимательно суммировав все, что мне было известно о работе с дымом, исходящем от огня, чтобы изменить вибрации нашего путешествия и скорее добраться до цели. /Это часть твоего задания/,— подтвердила мама.

— Тот самый элемент Огня, с которым ты так великолепно справляешься, поможет тебе исполнить желание сделать это путешествие быстрым и легким. Дым может следовать путем невидимых энергий, так же как солнечные лучи, которые проходят огромные расстояния со скоростью света/.

/Солнечные лучи! Альмаках! Почему я не подумала об этом раньше?/
/Ты была слишком занята тем, что жалела себя и выражала недовольство происходящим/, — ответила мама, а я подумала о том, смогу ли и я когда-нибудь научиться читать мысли так же, как она.

/Конечно! Ты можешь сделать это прямо сейчас!/ — Мама посмотрела на меня и взяла за руки. — Начни с Намерения, которое скажет о том, что ты уже можешь читать мысли других/. Я пробормотала что-то сама себе о чтении мыслей. /Сделай утверждение ясным и позитивным!/ — обрубила мама. Затем её голос стал мягче: /Прости, дорогая, просто мне хочется, чтобы ты усвоила этот урок, к пониманию которого ты уже так близка/. Мне оставалось только удивляться, смогу ли я хорошо учиться с таким уставшим, если не сказать, /засыпанным песком/ умом. Но по настоянию мамы я продолжала формулировать и повторять свое Намерение до тех пор, пока на самом деле не почувствовала силу, исходящую из моего сознания и тела. /Я легко достигаю сообщений и ценной информации, которая содержится в умах других людей/, — уверенно произнесла я. Затем мама попросила меня понаблюдать за ней, чтобы перенять ритм ее дыхания. Она закрыла глаза, ее грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом. Я скопировала ее действия и принялась глубоко дышать, наблюдая за тем, как моя грудь поднимается и опадает. И вскоре наше дыхание синхронизировалось. /Продолжай дышать таким же образом, пока я рассказываю тебе, что нужно делать дальше, — направляла меня мама. — Когда необходимый ритм дыхания будет достигнут, ты можешь задать вопрос, на который тебе хотелось бы получить ответ. Например, ты можешь спросить: /О чем ты думаешь?/ Или: /Чем я могу помочь?/

Затем мама снова закрыла глаза, и я могу с уверенностью сказать, что мы дышали в унисон, пока я не придержала дыхание и мысленно не спросила: /Ты любишь меня?/ И тут же получила ответ: /Конечно! Теперь спроси о чем-нибудь еще/. Я открыла глаза и увидела, что мама смотрит на меня, улыбаясь. Мы обе рассмеялись. Преодолев свои страхи, я легко научилась чтению мыслей, а практикуясь, приобрела уверенность в том, что это не иллюзия и я на самом деле читаю мысли других людей! В течение нескольких следующих дней мама работала со мной над развитием моих способностей — таких как умение проводить солнечный свет через ладони и формулировать Намерения. Я обхватывала руками шары света так, что большие пальцы, соприкасаясь, оказывались сверху, и направляла их на маленькие цели, например, камни и листья. Затем я произносила Намерение, чтобы предметы следовали по солнечным лучам в указанном мною направлении. В первый раз, когда я попробовала это, какой-то неизвестно откуда занесенный в пустыню лист попал в огонь! Мама показала, как мне следует корректировать свои намерения и направлять руки на объект, а большую часть солнечных лучей посылать в желаемом направлении движения этого объекта. На этот раз все получилось! Мне удалось переместить тот же лист на достаточное расстояние. (/Хм, а откуда он так внезапно появился в нашем лагере?/ — задумалась я.) Путем проб и ошибок я добилась похожих результатов, перемещая камни. Мне пришлось справиться со своим убеждением, что камни тяжелы по весу и для их перемещения потребуется больше энергии. Как только мама объяснила мне, что с энергетической точки зрения все объекты обладают одинаковым весом, я стала обращаться с ними так же, как с листьями, которые перемещала ранее. Однажды мама сказала мне, что я готова уже к тому, чтобы перемещать верблюдов. Я была озадачена этим, считая, что мне требуются дополнительные инструкции для перемещения живых существ. Мама помогла мне справиться с этим предубеждением.

/Все физические объекты состоят из сходных составляющих и энергий, — подчеркнула она. — Кроме того, и камни, и листья — все это живые существа, точно такие же, как верблюд или человек/.

Как только я справилась со своим ментальным блоком, оказалось, что перемещать верблюдов на деле так же просто, как листья или камни. Мама отметила: /Ты можешь применить тот же магический принцип для перемещения целых зданий, в которых находятся люди/. После того как я попробовала переместить шатер, нескольких верблюдов и колесницу, мама разрешила мне попробовать переместить ее. И снова мне нужно было справиться с ограничивающими убеждениями, к которым относились и переживания, что я могу причинить ей вред или разочаровать ее. Когда она убедила меня в том, что случиться может только что-то хорошее, я успешно переместила ее из лагеря к подножию той горы, что осталась далеко позади. Через мгновение мама вернулась ко мне и пристально посмотрела своим глубоким одухотворенным взглядом прекрасных карих глаз. Я поняла, что она собирается сообщить мне что- то важное. /Милая, ты говорила мне, что есть две вещи, которые ты хотела бы изменить, и одна из них — это длинное утомительное путешествии. С этим вопросом мы разберемся завтра днем. А теперь расскажи мне, что еще беспокоит тебя?/ Я рассказала ей о своем желании иметь живого мужа, из плоти и крови, и родить от него детей. /Но я замужем за богом Солнца, и мне предписано оставаться девственницей на протяжении королевского правления!/ — пожаловалась я.

/На мой взгляд, это не очень похоже на Намерение/, — парировала мама. Я никак не могла поверить в то, что Намерение применимо ко всему-, и была уверена, что мой случай станет исключением из правила. Но мама подвела меня к тому, чтобы я приняла эту, как мне казалось, проблему, взглянула на нес под другим углом и преобразовала ее в позитивное утверждение.

            Тогда я произнесла: /Я нахожусь в счастливом браке 
с замечательным смертным мужчиной и у нас один или несколько прекрасных здоровых детей/. Мне было хорошо известно, что бесполезно просить маму рассказать больше, когда она говорила так уверенно. Я подпрыгивала от радости, внутреннего возбуждения и втайне надеялась получить больше информации о волновавшем меня вопросе. Я не представляла себе, каким образом все это может случиться, но я доверяла маминой мудрости и проницательности. Уже завтра мы будем в Иерусалиме! А до этого момента мне надо хорошенько выспаться. И я постаралась заснуть… Когда я проснулась на следующее утро, было очевидно, что для Тамрина, Сарахиль и всего экипажа нашего каравана настал обычный день, такой же, как все остальные. Они и не подозревали о том, какое волшебство было запланировано для них на сегодня.
Я с большим энтузиазмом сразу же принялась складывать вещи, а затем плотно позавтракала. Сарахиль отмстила, что мое настроение улучшилось по сравнению с тем, что она наблюдала в последнее время. Я должна была с ней согласиться. Мне отчаянно хотелось раскрыть и другим причину своего счастья, но я вовремя вспомнила, что обещала маме не обсуждать магию джиннов с людьми. Мама уже ждала меня в паланкине, когда после завтрака я забралась туда, чтобы продолжить путешествие. Мы решили осуществить телепортацию каравана в тот момент, когда он остановится для проведения полуденного богослужения, поэтому я предложила маме отдохнуть следующие несколько часов. Однако, как казалось, она была намерена работать. Она заявила: /Нам нужно поработать над твоими загадками, прежде чем мы доберемся до Иерусалима/.

/Прости, что ты сказала?/ — кашлянула я. Затем мне вспомнился таинственный женский голос, который несколько месяцев тому назад, когда я впервые забеспокоилась по поводу предстоящего общения с царем Соломоном, произнес слово /загадки/. /Мама, что ты имеешь в виду?/
Мама объяснила мне, что царь большой поклонник умственной гимнастики, он обожает головоломки (короткие истории, рассказываемые в странах Азии, для понимания которых требовалось интуитивное мышление, а не рациональный ум), а больше всего — загадки. Мама сказала мне, что царь сочтет меня равной себе по интеллекту, если я подготовлю для него несколько загадок. /Они станут для него гораздо более ценным подарком, чем все золото, ладан, драгоценные камни и специи, которые ты везешь для него через бесконечную пустыню/, — добавила она. Поскольку составление загадок не являлось моей сильной стороной, я была рада, что мама предложила мне свою помощь. /Я буду находиться рядом с тобой во время встречи с ним, — пообещала она. — Я буду нашептывать тебе в ухо, если тебе вдруг потребуется моя помощь/. Вскоре наступил полдень, и караван остановился для совершения ежедневного богослужения. Нас часто называли /солнцепоклонниками/, но таким образом люди обобщали и сильно упрощали наши религиозные практики, в которых они мало что понимали. На самом деле, наши богослужения состояли из выражения благодарности и вознесения молитв ко всем существам природы на небе и на земле. Когда мы возносили богам благодарность за все, что они для нас делают, то в ответ получали еще больше благословения в свой адрес. Наши религиозные практики были одной из причин, по которым Саба оставалась одним из самых процветающих и мирных королевств на Аравийском полуострове, в Африке и Азии! Священники развернули передвижные храмы из ткани, достаточно широкой для того, чтобы все люди нашего каравана могли преклонить колени среди статуй богов нашего пантеона и курительниц, в которые мы помещали ладан и мирру. Священники прочли обращение к богам, и мы все стали петь, восхваляя каждое божество. После богослужения все вместе приступили к обеду. Пока остальные наслаждались едой, мы с мамой, наскоро перекусив, подошли к полуденному костру. Мама настояла на том, чтобы этот ритуал телепортации я выполнила самостоятельно. Поэтому я призвала Альмаках, чтобы он помог мне успокоиться и сконцентрироваться.
Я стала применять те методы, которым научилась у мамы. Раньше благодаря этой практике мне удавалось перемещать листья, камни и даже верблюдов. Я сложила руки в форме чаши, соединив большие пальцы и направив в них дым, исходящий от огня. Затем я призвала солнечные лучи и произнесла свое Желание, в котором содержалось намерение перенести весь караван, включая людей, животных и весь груз, который мы везли с собой, — с помощью дыма и солнечных людей — к воротам дворца царя Соломона. Я глубоко вздохнула и, закрыв глаза, удерживала в сознании образ того, что должно произойти, до тех пор, пока мама не попросила меня открыть их....Каждый человек находился на прежнем же месте, отдыхал и что-то ел, но картина окружающей действительности изменилась! Мы находились рядом с ниспадающими каскадом дворцовыми стенами, воротами и дюжиной огромных алебастровых колонн, объем каждой из которых был шире, чем наш Тамрин! Мимо нас прошествовала процессия мужчин на верблюдах и осликах, явно удивленная нашим внезапным появлением. Тамрин встал, растерянно огляделся вокруг, поднял флаг нашего сабейского царства и направился к местным мужчинам, чтобы поприветствовать их. К этому моменту остальная часть каравана тоже осознала перемену местонахождения. Большинство мужчин были парализованы страхом, некоторые стали протискиваться сквозь толпу, чтобы достать копья и надеть щиты. Некоторых перемещение в пространстве застало склоненными в молитве, взывающими о милости к Альмакаха. Тамрин подал мне знак, чтобы я присоединилась к нему, а я гадала, был ли среди тех мужчин сам Соломон. Поскольку мои познания в иврите были очень скудными, Тамрин должен был выступить в качестве переводчика.

— О, достопочтенная царица сабейского царства, — начал мужчина, возглавлявший процессию, и низко поклонился. — Мы не ожидали, что ты сможешь приехать так скоро! Но, конечно, мы рады приветствовать тебя в нашем королевстве. Добро пожаловать!

***

Тамрин прочистил горло и обратился к одному из советников царя. Они обсудили что-то тихим шепотом, и советник закивал головой. Соломон, наблюдавший за дискуссией мужчин, жестом попросил советника подойти. После того, как советник поведал царю о нашем дневном богослужении, Соломон улыбнулся мне.

— О, моя добрая королева сабейского царства, прошу тебя простить мне невнимание к религиозным обычаям вашего королевства, — начал он.

Я, было, хотела переубедить его, но Соломон продолжал говорить:
— Мои помощники сейчас же проводят вас в замечательное место на заднем дворе, где достаточно комнат для того, чтобы вы провели богослужение, а в это время мы постараемся сделать все, чтобы ваш обед не остыл и оставался свежим до того момента, когда вы будете готовы принять пищу. Затем Соломон вытянул руку в благородном жесте, и мне захотелось зааплодировать. Наши священники соорудили алтарь для проведения богослужения, наполнив ста передвижными статуями, курительницами для ладана и обелисками (для солнечных лучей), которые мы использовали во время путешествия.Пока мы склонялись перед каждым божеством и в унисон со священниками пели молитвы, я ощущала, как глаза Соломона наблюдают за нами. Или мне это только казалось? Я обернулась, чтобы взглянуть на окна дворца, и заметила темную фигуру, двигающуюся в нем. Мурашки побежали у меня по спине, и лицо запылало. Заметил ли он, что я смотрю на него?

 

 

Адонаи / часть II >>

 

  • Посетители
Благодарю!
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.