На краю. Вопрос точки зрения...

Вечер накануне моей поездки в Израиль был занят теми же разговорами, что мы вели всю эту неделю.

—                  Но почему Израиль? — патетически воскли­цал папа — точно таким же тоном, каким он спра­шивал раньше: «Почему Китай?», или «Почему Россия?», или любая другая страна, куда я собира­лась съездить. — Там, знаешь ли, воюют, — добав­лял он после паузы.

—                  Да, папа, знаю. Везде воюют, — механически отвечала я.

Помолчав, он спрашивал, почему я вечно езжу в опасные страны, и под конец заявлял:

—                  Что ж, ты никогда меня не слушала. Почему я вдруг решил, что послушаешь в этот раз?

После этого папа закрывал глаза, сокрушенно вздыхал и качал головой.

Во время таких дискуссий моя сестра Кристи всегда пыталась разрядить обстановку. Она давно поняла, что толку от этого нет, но попыток не оставляла.

— Кэт, — предлагала Кристи, — почему бы тебе не съездить в летнюю школу в Англию? Там не опасно.

Она меня не понимала. Никто в нашей семье не понимал меня. Я не вписываюсь в представ­ления родных о том, как нужно жить. К чему мне Англия? Я хотела во время путешествий испытать что-то новое. Моя душа жаждала неизведанного. Мама всегда говорила, что у меня «цыганская кровь». Нас с сестрой разделяют три с полови­ной года разницы в возрасте — и целый мир. Она консервативная и тихая. Я тихая, только когда сплю. Мне всю жизнь приходится оправ­дываться перед сестрой и другими родственни­ками за то, что я отличаюсь от них и действую им на нервы своей манерой одеваться, словами и поступками.

Я отправляюсь в украшенной фруктами шляпке и яркой блузке туда, куда остальные являются в строгих черных костюмах. Я неуместно шучу за столом. Я реву как дура над глупыми старыми фильмами по телевизору. Им всегда за меня стыдно! Кто-то однажды сказал, что не завидует мне, потому что я от рождения получила эмоции всей моей семьи.

Поскольку сестра настолько отличается от меня — или я настолько отличаюсь от нее, — мы никогда не были особенно близки. С возрастом у каждой из нас все больше собственных дел, так что мы видимся нечасто, хотя живем в полумиле друг от друга.

При редких встречах чувствуется, что сестра напряженно ждет, чего я выкину на этот раз. А я словно иду по лезвию бритвы, боясь ляпнуть что- нибудь лишнее. И все равно ляпаю.

Поскольку мои летние планы расстроили сестру меньше всех, я попросила ее отвезти меня в аэро­порт.

— Без проблем, — сказала она небрежно. — Только папе не говори!

Я с улыбкой кивнула. Не то чтобы наш папа какой-нибудь тиран. Мы знаем, что он нас очень любит. Об этом свидетельствуют хотя бы те жертвы, на которые ему приходится ради нас идти. Например, без его помощи я не смогла бы учиться на юридическом факультете. Просто папа беспокоится за нас и ему трудно отделить терзаю­щую его тревогу от своей любви.

На следующий день сестра заехала за мной. По дороге в аэропорт она никак не демонстрировала своих чувств, но впервые с тех пор, как я решила отправиться в Израиль, стала задавать вопросы по поводу моего путешествия: где именно я собира­юсь побывать, где буду останавливаться. Казалось, ей это действительно интересно.

Мои родственники не привыкли к многослов­ным прощаниям, поэтому, высадив меня в аэро­порту, сестра ограничилась пожеланием удачи.

При мысли, что она совсем меня не понимает, я загрустила. В ту минуту мне так хотелось, чтобы мы отправились в путешествие вместе, но я знала — этого никогда не будет.

Пройдя регистрацию, я поднялась в самолет и стала рыться в своей сумке. Там вместе с паспор­том, банковскими карточками и прочими важ­ными вещами лежал желтьш конверт с надписью «для Кэт». Я узнала почерк сестры. По-видимому, она сунула этот коверт в сумку, когда грузила ее в багажник машины у моего дома.

В конверте оказалась забавная открытка с картинкой из какого-то мультфильма. Ну да, в нашей семье принято дарить именно «забавные» открытки, — с легкой досадой подумала я.

Но когда я прочла то, что было написано в открытке, мне захотелось плакать. До меня нако­нец дошло, насколько я ошибалась. Моя сестра, которая, как мне казалось, не понимала меня, в глубине души мечтала быть такой же, как я! Вот что она написала:

Я восхищаюсь твоей способностью жить полной жизнью и люблю тебя.

Твоя сестра Кристи

А на другой стороне разворота открытки было вот что:

Аполлон стоял на высоком утесе.

«Подойдите к краю», — сказал он.

«Мы не можем, — ответили они, — там слишком высоко».

«Подойдите к краю», — сказал он.

«Мы не можем, — ответили они, — там слишком высоко».

«Подойдите к краю», — сказал он.

«Мы не можем, — ответили они, — мы упадем».

«Подойдите к краю», — сказал он.

И они подошли, и он столкнул их,

И они полетели.

В тот день сестра на краткий миг раскрыла передо мной ту замечательную сторону своей натуры, которую она никогда не показывала мне прежде. Или, быть может, я просто не вглядыва­лась. По моим щекам текли слезы. Я посмотрела в иллюминатор. У окна аэровокзала стояла Кристи и махала мне рукой. Когда самолет начал вырули­вать, ее губы шевельнулись: «Я люблю тебя». И я сквозь слезы улыбнулась ей в ответ, поскольку впервые поняла, что она действительно меня любит.

Кэтлин Луиза Смайли

Из книги "Бальзам для души"